Читать онлайн книгу "Логово бессмертных"

Логово бессмертных
Евгений Николаевич Курской


Центр нетрадиционной медицины, как первый симптом болезни, появился в городе незаметно. Также незаметно с улиц исчезли сначала бездомные, потом начали пропадать молодые люди и девушки. Лишь жуткие слухи ползли по городу о загадочном медцентре и кровавых экспериментах в его лабораториях.

Понять, что город болен, и попытаться его спасти предстоит частному детективу. Он немолод, нечист на руку и далек от любых идеалов, но только он умеет кардинально решать неординарные проблемы. Даже если придется бросить вызов всемогущей медицинской корпорации и из охотника превратиться в жертву.





Евгений Курской

Логово бессмертных





Наживка


Был ли у меня шанс не вляпаться в то дело? Ни малейшего. И это не попытка оправдать содеянное, прикрывая малодушие. Мол, невозможно было поступить иначе, коварная судьба поставила перед безальтернативным выбором. Иногда человек помимо воли все же оказывается участником жутких событий. Нет у него никакого выбора, а есть только желание выжить. Вроде зеваки, который с интересом наблюдает за медленно ползущей по горному склону лавиной и упускает роковой момент, когда сокрушающий шквал несется уже на него. Я среди прочих людей, раскиданных по всей стране и не подозревавших о существовании друг друга, внезапно оказался таким зевакой. Каждый жил привычным укладом и наивно планировал ближайшее будущее, не догадываясь, что уже выбран жертвой. Никто из нас не почувствовал затылком хищный взгляд и не оглянулся. Ни один не уловил смердящий запашок разложения и не насторожился. А я так и вовсе не заметил, как на моем горле сомкнулась чешуйчатая лапа и начала медленно вонзать окровавленные когти. Когда же мы почувствовали, уловили и заметили – было непоправимо поздно.

Случилось это в первых числах отвратительно жаркого апреля, дневными температурами напоминавшего июнь. Мне поступило долгожданное предложение о работе, ставшее глотком свежего воздуха в затхлости безденежья, в котором я прозябал несколько месяцев. Ответив согласием, я тут же получил второе сообщение со ссылкой на облачное хранилище в сети и задаток.

Обычно хранилище содержало гигабайты информации, на скачивание которой уходило порой несколько часов скоростного интернета, а на предварительное изучение – несколько дней. В тот раз в облаке оказался единственный текстовой файл с телефонным номером, именем его владельца и условной фразой «В годовом отчете за декабрь у вас вкралась ошибка». Это было плохо. Мне явно пытались всучить дело, от которого отказались другие частные детективы. И как новобранцу предлагали работать по старинке, начиная с выслушивания сопливо-слезливой истории клиента и заканчивая сбором улик. Я давно работал иначе, занимаясь аналитикой и системным анализом. Моими клиентами в основном были следователи с погонами на плечах, которых бросали в омут расследования очередного резонансного преступления и требовали немедленного результата. Но срочность и правовая система нашего государства с его запредельным бюрократизмом были несовместимы. Вот тогда и обращались ко мне, получая в комплекте и срочность, и качество работы, и полную анонимность.

Уже зная, что пожалею, я набрал телефонный номер из сообщения. Эх, если бы не безденежье…

– Да! – рявкнул в трубке раздраженный властный голос. – Прокуратура, Матушкин, слушаю!

У меня отлегло от сердца. Схема все-таки была прежней, просто нарушенной запредельной срочностью, скорее всего.

– Здравствуйте, Валентин Александрович, – сказал я максимально будничным голосом и тут же добавил: – Только что проверил ваши бумаги и обнаружил, что в годовом отчете за декабрь у вас вкралась ошибка.

Пауза. Секундная возня. Непонятное пыхтение. Приглушенные до визгливого неразборчивого шепота голоса на том конце провода – будто за телефонную трубку шла тихая, но ожесточенная схватка.

– Да-да, – наконец подал голос Матушкин, – слушаю вас внимательно.

– Мне подъехать? Или вы предпочитаете по телефону…

– С ума сошли! – на грани паники, срывающимся на визг шепотом закричал Матушкин. – Кстати, откуда вы звоните? У меня определитель не сработал.

– Не переживайте, линия чистая.

– Знаю я ваши чистые линии… Короче, так. Через час жду вас на скамейке возле библиотеки на Пушкинской, рядом с филфаком.

– Договорились.

– Как я вас узнаю?

– У меня в руках будет книга с вложенной газетой.

Не попрощавшись, Матушкин бросил трубку.

Естественно, он опоздал. Убивая время, мне пришлось гулять вокруг библиотеки на Пушкинской среди студентов и студенток филфака. Жаркий день выманил из душных аудиторий на свежий воздух чуть ли не все юное поголовье будущих преподавателей литературы. Созерцая раскрепощенных юных прелестниц в допустимом минимуме одежды и наслаждаясь их бессмысленным щебетом, я неплохо отдохнул визуально и даже помечтал о греховном.

Матушкин появился с опозданием на два часа. Лишь увидев дерганного, озирающегося типа в мятом сером костюме и клетчатой рубашке под скособоченным зеленым галстуком, я сразу понял, что это он. Понял, не узнал. В реальности этот замученный тип с пергаментным лицом и черными провалами вместо глаз разительно не походил на холеного хлыща в парадной прокурорской форме с фотографии, найденной в интернете.

Перехватив взгляд, я приветливо помахал книгой с вложенной газетой. Матушкин отреагировал странно – дернулся как от удара и отпрянул, я даже испугался, что он убежит. Но нет. Через мгновение прокурор уже стремительно шел ко мне.

Кивнув, не глядя в глаза, Матушкин трясущимися руками достал из кармана пиджака мокрый носовой платок и принялся долго вытирать лицо, шею, еще раз лицо. При этом постоянно отдувался, пыхтел, и зачем-то беспрестанно ощупывал себя, будто боялся за сохранность членов.

– Времени у меня мало, – начал он. – Вам что-нибудь говорили о моем деле?

– Нет.

– Начну с самого начала, – Матушкин шумно выдохнул, затем прильнул ко мне и, обдавая не совсем свежим дыханием с нотками перегара, принялся тараторить: – Дело одно на меня повесили, тухлое. Одни требуют немедленного хода, другие приказывают забыть о нем. Цапаются между собой, а между ними под перекрестным огнем. Короче, замешан кое-кто из мэрии. Вернее, сам мэр. Вернее, труп мэра.

– Труп? Я его невредимого сегодня по телику видел, на открытии торгового центра.

– Невредимого, – прошептал Матушкин, как-то странно хмыкнув. – А я его неделю назад видел таким, будто через мясорубку пропустили. Ни одной целой кости ниже груди! Каша! Студень! И самое главное – все это здесь неподалеку. В каком-то филиале центра нетрадиционной медицины.

Мой дежурный интерес сменился искренним.

– Его года три как открыли. Блатной, только для своих. Все по высшему разряду. Уж я насмотрелся в прошлый четверг!

Он снова долго утирался платком и снова озирался по сторонам.

– Короче, неделю назад посреди ночи мне звонит старый приятель из гэбэ. Другого я бы послал и завалился спать, а этому многим обязан. Говорит, им сбросили анонимку, что в том самом филиале обнаружен труп мэра. Мой кореш чуть не плачет, ему до пенсии остался год, который он и хотел провести спокойно. Вот от страха за свою шкуру и наложил в штаны, просил меня впрячься, помочь. Типа, это не им, а нам анонимку подкинули. Ну, я и согласился, придурок. Звоню прокурору города, докладываю, беру на себя ответственность. Предлагаю решить по-тихому, подключив пару ребят из безопасности. Одобряет. Звоню корешу, прошу выделить толковых пацанов и организовать оцепление из ментов. Договариваемся встретиться на месте. Приезжаю, а там никого. Вообще никого! Думал, вместе с корешем и его парнями проверим все по-быстрому, убедимся, так сказать… Короче, через полчаса подъезжает левая машина с двумя мутными типами. Мне они сразу не понравились, хотя корочки у них настоящие, еще и привет передали от моего кореша. Ну ладно, думаю, раз взялся, надо заканчивать. К тому же, появилась у меня чуйка, что анонимка лажовая и ничего мы не найдем, зря суету поднимать не нужно. Короче, заходим внутрь, со двора через парковку. Те типы шли уверенно, точно знали куда. Нигде ни души, все двери нараспашку, везде свет горит, какое-то медицинское барахло раскидано, перевернутая каталка поперек прохода, бардак страшный. Короче, обычная больничка, но дорогая, люксовая. Осмотрелись по-быстрому, ничего не нашли и я хотел уже валить, но эти остолопы ни в какую. То они топтались у меня за спиной, а потом вдруг уверенно ломанулись в конкретный кабинет. Типа у них наводка была. Сейчас-то я понимаю, что они точно знали, где и что искать, а меня за идиота держали. Но тогда любопытство пересилило, да и не хотелось возвращаться с пустыми руками. Короче, полезли мы в эту комнату. Самое странное, что именно там свет был выключен. Везде горит, что аж в глазах режет от яркости, а в той комнате темень. Посветили фонариками с телефонов и сразу же наткнулись на стол вроде операционного, на котором и лежал труп, голый, уже окоченевший. Рядом стояла огромная ванна с откинутой крышкой. От нее к трупу тянулись какие-то трубки или провода. Нашли выключатель. В темноте еще была надежда, что показалось и тревога ложная, но при свете все стало понятно. Это действительно был труп мэра. На теле места живого не было, он словно в камнедробилку попал. Уж я немало повидал и то дурно стало. Синий, опухший, хуже всего были ноги, ни одной целой кости. Грудь вдавлена, будто по ней молотом лупили, торчат ребра с кусками легких.

Машуткин утер потный лоб и перевел дыхание.

– Но на морде была кислородная маска и работал аппарат вентиляции легких. Чушь какая-то! Некоторые раны были очень тщательно зашиты, но пустяковые. У человека грудь разворочена и сердце видно, а они сантиметровый порез на плече зашивали. А еще в комнате стоял тяжелый запах перегара. Разило от него, даже несмотря на кислородную маску! Я даже наклонился, чтобы проверить.

Он снова глубоко вздохнул и закрыл глаза.

– А когда я над ним наклонился, он открыл один глаз и посмотрел на меня. Осмысленно посмотрел. И заплакал.

– Окоченевший труп? – перебил я, не удержавшись.

– В том-то и дело! Он холодный был! Я сам его трогал. И тут вдруг глаз открывает… – Матушкина передернуло от отвращения. – Я думал, что спятил.

По интонации, жестам и напряженной позе было видно, как тяжело ему дается рассказ.

– Пока я возился с ним, куда-то делись эти двое уродов…

– То есть как?

– Да вот так! Оглядываюсь, а никого нет. Я в коридор – никого! Давай звонить, а сигнала нет. И только я хотел на улицу выйти, как со всех сторон налетают быки в черных комбезах и масках. Скрутили и запеленали меня так ловко, что я даже охнуть не успел. Профи. Раздели, руки и ноги стянули пластиковыми хомутами, натянули мешок на голову, куда-то поволокли. Долго катали по городу. Потом просто выбросили из машины, спасибо хоть не на ходу. Как оказалось, возле поста ДПС на южном въезде в город. Менты помогли срам прикрыть и позвонить.

– А дальше? – спросил я, хотя уже знал ответ.

– Дальше началась дичь, – подтвердил он мои предположения. – Сначала меня поимел прокурор области и потребовал забыть о том филиале. Потом добавил прокурор города и приказал найти тот труп. В довершение, исчез мой приятель из гэбэ, как в воду канул, вместе с семьей.

– А что же непосредственно сам мэр?

– С ним связались в ту же ночь и выяснили, что он отдыхал в Сочи. И вот спустя неделю, сегодня, его живым видели на открытии торгового центра.

Хотя рассказанная Матушкиным история и напоминала дичь из уст шизофреника, но все же в ней был нюанс. Существенный, жирный нюанс – филиал центра нетрадиционной медицины. По городу уже многие месяцы ползли недобрые слухи. Рассказывали как невероятное, так и жуткое. Но если раньше эта обитель эскулапов была лишь окутана флером таинственности, то после истории с Матушкиным от нее смердеть стало.

Но главное в другом. Мэр действительно был жив, вот только на открытии торгового центра выглядел так, будто был после дичайшего похмелья. Не пьющий, не курящий, красавец и спортсмен, любимец домохозяек и уважаемый их мужьями мэр на публике показался опухшим, спотыкался, с трудом произнес заготовленную речь. Глядя на него по телевизору, я откровенно глумился, мол, ничто человеческое ему не чуждо. Но стоило допустить мысль, что странный внешний вид был не следствием многодневного запоя и забега по саунам, а недавней хирургической операции, то все начинало играть новыми красками.

– Ну так что скажешь? – немного нагловато спросил прокурор, незаметно для самого себя переходя со мной на «ты». – Берешься? Надо все сделать побыстрее и максимально тихо, чтобы ни одна сволочь не прознала о нашей сделке. Мне нужны гарантии.

– Об этом можете не беспокоиться. Конфиденциальность гарантируется в первую очередь. А вот все остальное, – я развел руками. – Увы. Я из кожи вон вылезу и попытаюсь все сделать быстро, но конкретных сроков не будет. Сами понимаете.

– Но я же заплатил! – не унимался Матушкин.

– Всего лишь задаток, благодаря чему мы и встретились. Непосредственно за расследование я возьмусь только после полной оплаты.

Матушкин возмущенно засопел.

– Я был уверен, что наш посредник вас обо всем предупредил. Деньги вы переведете ему и они будут храниться до окончания расследования. Это своеобразная гарантия для вас и стимул для меня. Как только поступит платеж, посредник даст мне отмашку и я сразу же примусь за дело.

Матушкин смягчился, на его дряблом лице даже мелькнуло подобие улыбки.

– Ты, это, извини, если что не так. Я потому и обратился к тебе, что ты хоть и бывший, но все равно из наших. Да к тому же большой спец по делам вроде моего. О том, как ловко ты помог москвичам изловить серийного каннибала, у нас легенды ходят. Мне просто сейчас очень хреново от всего этого геморроя. И хотелось бы поскорее закончить и забыть.

– Забыть? Сначала, постарайтесь не забыть прислать мне все материалы по делу.

В глазах Матушкина снова заметались огоньки паники.

– Вас и об этом не предупредили? – искренне возмутился я, уже составляя краткий перечень эпитетов, которые собирался высказать нерадивому посреднику. – Бардак. Я понимаю, срочность, форс-мажор, но это не отменяет необходимости конкретики. Мне нужны факты. Ваша история занятна, но это просто слова. Вы должны прислать мне все файлы по этому делу, до единого, каждую улику. За их сохранность и вашу конфиденциальность я отвечаю своей головой. Понимаете?

– Понял! Все пришлю!

***

Бумаги он прислал спустя четверть часа. Видно, действительно хотелось быстрее расквитаться со «всем этим геморроем». Вот только присланное никак не помогло. Эти так называемые документы только запутывали и сбивали с толку. Даже сбивчивый рассказ Матушкина выглядел логически безупречным в сравнении с ахинеей, которой были в избытке наполнены сорок семь листов этого более чем странного уголовного дела. Ни одного вразумительного протокола, отчета и справки, все обрывочно, половина текста была жирно замазана черным маркером, а некоторые листы оказались просто отсканированными страницами из уголовного кодекса.

Чувствуя растущее раздражение, я набрал на телефоне Матушкина. Затем еще раз, и еще, бесконечно слушая безответные гудки.

Если бы не очень солидный задаток, я бы посчитал все это дурным розыгрышем и забыл. Но приходилось отрабатывать полученные деньги.

Ради самоуспокоения я решил дернуть за пару проверенных ниточек и немного прощупать этот странный медицинский филиал. Для первичного отчета хватит. А если Матушкин продолжит меня игнорировать и не пришлет настоящее дело с уликами, то я с чистой совестью разорву контракт. Уведомив об этом нашего посредника, я сжег распечатки присланной Матушкиным галиматьи и снова вооружился телефоном.

– Сашка, ты? – бросил я в кишащий треском и жуткими помехами эфир. – Алло?

Александр Михайлович Лонидов, полковник контрразведки, всегда в идеальном костюме и начищенных туфлях, красавец мужчина огромного роста под два метра и неохватной шириной плеч, умница, добряк и по совместительству большой любитель женщин, особенно чужих. Женщины охотно отвечали ему искренней взаимностью. Ни одна не могла устоять. Не устояла, в свое время, и моя жена. К тому времени наш брак уже лежал разбитым кораблем на рифах и я Ленку ни в чем не винил, имела полное право, но только не Сашка. До окончания института мы были настоящими друзьями, как в глупом кино, где все поровну, где горой друг за друга. Взрослая жизнь разнесла нас по разным берегам, но мы всегда находили время для рыбалок, для поездок на море, для встречи Нового года или просто спонтанных посиделок в ресторане по случаю падения на Сашкин погон очередной звездочки. Так мы и дружили домами, пока Сашка по своей похотливой пьяной дури не поставил точку в моих отношениях с бывшей женой, да заодно не разрушил свою семью. Друзьями мы быть перестали, но в память о былом и о предательстве Сашке я иногда не чурался обращаться к нему за помощью. Бывало это редко, когда совсем подходил к краю и не видел выхода, но зато всегда работало. Да и Сашка, чувствуя вину, никогда не отказывал.

– Алло?!!

– Да не ори ты так. Слышу тебя. Черт, когда же починят этот телефон…

Звонить приходилось по старинке – на стационарный аппарат. У них в гэбэ все еще делали вид, что секретность превыше всего, а потому мобильная техника была под запретом. Наивно, конечно, но не мы устанавливали эти правила.

– Привет! Время на бедного частного сыщика найдется?

– Да куда ж от тебя денешься!

– Так я подъеду?

– Ну, давай.

– Минут через тридцать буду у тебя.

– Угу.

Ехать пришлось в центр города, через пробки. Обещанные полчаса растянулись на полтора. Однако когда я выпрыгнул из такси напротив главного управления контрразведки по области, готовый обрушить на Сашку ворох оправданий за столь вопиющее опоздание, тот стоял перед входом и с невозмутимым видом курил. На мое появление он отреагировал как обычно – будто расстались час назад, хотя на самом деле мы не виделись больше года.

– Ну? – с вызовом спросил он и оскалился в платонической улыбке от уха до уха. Раньше меня эта его манера общения на грани фола даже восхищала, но в тот день я поймал себя на мысли, что хочу ударить его прямо в сверкающую улыбку и стереть ее с наглой морды.

– Дело есть, – тихо сказал я и покосился на дежурного полицейского у входа в управление.

– Прямо-таки дело? Удивительно! – съязвил он. – Ну, пошли, прогуляемся.

Мы неспешно двинулись по тротуару вдоль ревущей моторами, пищащей тормозами и воющей клаксонами улицы.

– Учти, – причмокивая в попытке раскурить очередную сигарету и прикрываясь от ветра, сказал он, – с зоны больше никого вынимать не буду.

– Да это было всего раз.

– Ага, раз в месяц.

– Да нет, – поспешил успокоить я его и заодно попытаться понять, почему Сашка столь очевидно волнуется. На моей памяти он вообще не был подвержен душевным метаниям и на любые вызовы судьбы отвечал неизменной кривой ухмылкой прожженного циника. И вот вдруг такое. В глаза не смотрит, руки подрагивают, коронная ухмылочка как-то быстро сошла на нет и без моего участия.

– Что ты знаешь про филиал центра нетрадиционной медицины?

Он заметно вздрогнул и вскользь глянул на меня, тут же отведя взгляд.

– А про мэра, который живее всех живых?

– Так вот кто подрядился этому дурачку помогать? Болвану уже досталось немало, а сейчас еще и добавят за то, что нанял частного детектива.

– Досталось? Он говорил, что оказался в капкане. Одно начальство требует расследования, другое…

– И ты поверил? – Сашка глумливо хохотнул. – Будто сам не служил. В таких вопросах начальство всегда единодушно. Головняк никому не нужен. Матушкину все приказали забыть это дело. А он оказался упертым. Не смог перенести унижения, захотел отомстить. А может, почуял большие деньги и думал откусить от этого пирога. Вот и нанял тебя, чтобы самому не отсвечивать.

– Ага, – смекнул я. – Да и плевать на Матушкина. Мне главное на нем денег заработать. Ну так что, поделишься вкусным?

Сашка резко остановился и вперил в меня глаза. Все-таки страшный у него взгляд, не хотел бы я оказаться перед ним на допросе.

– Ну ладно. Поделюсь. Но с условием. Все, что нароешь по этому делу, сливаешь не только Матушкину, но и мне. Мне даже раньше на часок-другой.

– Договорились, – легко соврал я.

– Спрашивай, – махнул рукой он и снова медленно пошел по краю тротуара.

– Меня интересует главное: труп был?

– Был, – кивнул Сашка.

– Труп мэра? – прошептал я, сам не понимая, почему перешел на шепот.

– По описанию – да. Но понимаешь… Я сам видел нашего мэра спустя три дня. Это не двойник, не похожий человек. Это наш старый кобелина и матерщинник мэр.

– А эти хлопчики, сопровождавшие Матушкина? Вроде как из вашей конторы.

– Угу, слышал. Но это точно не наши. Я сам все наряды, приказы на дежурство и прочую хрень за тот день дважды перепроверил. Не наши.

– А залетные из другого управления могли быть? – спросил я, прекрасно зная ответ.

– Нет. Исключено. Как вариант, причем очень тупой вариант, кто-то мог разжиться нашими удостоверениями и прикинулся. Дело было ночью, Матушкин особо не приглядывался, плюс нервы и мысли черт знает о чем.

Сашка прав, глупость. Да и не тот человек Матушкин, которого можно даже очень качественной подделкой обвести вокруг пальца. По себе знаю, через год прокурорской работы я даже не по каким-то внешним признакам, а необъяснимо, наитием из толпы выхватывал взглядом человека, причастного к ношению погон, будь то пожарный, полицейский, судья, просто военный или брат по разуму прокурор. А уж после минуты общения становилось все понятно и без чутья.

– А вариант с враньем? – сказал я. – Это просто попытка себя выгородить. Не было никаких особистов.

– Особистов не было. Но были кто-то, кто пытался себя за них выдать. Двое. Все, как описывает Матушкин.

– Все равно на правду не похоже. А на брехню не хочу опираться…

– Можешь смело опираться. Это правда. Я запись видел.

– Есть видео?!

– Не наглей, – сразу осадил меня он. – Запись не дам. Да и ничего нового ты там не увидишь. Все как в отчете Матушкина. И, кстати, благодаря этой записи я могу голову дать на отсечение, что те двое были не из наших. Ни я их не видел, да и никто в нашем управлении. Эти парни просто не работают у нас. Мы прогнали их морды через систему распознавания лиц – результат нулевой. Я тебе даже скажу больше. Тот приятель Матушкина, якобы тоже из наших, уже больше семи лет на пенсии. Пашет где-то на частника.

– Он действительно исчез вместе с семьей?

Сашка кивнул.

– Пока не понятно, то ли сам сбежал, то ли… Квартира перевернута вверх дном. Машины в гараже нет, все банковские карточки обналичены в ту же ночь, деньги снимали в двадцати разных банкоматах жена и сын. У родственников не появлялся. Телефоны отключены. На связь не выходит.

Минуту шли молча. Сашка просто курил и внаглую разглядывал встречных женщин. Я собирался с духом спросить самое главное. Наконец собрался:

– Сам-то что думаешь об этой истории?

– Да нечего тут думать. Классика. Возня для привлечения внимания. Кому-то понадобился шум вокруг этого филиала. Хотят отжать, хотят поделить, хотят отомстить. Там такие дикие деньги крутятся, что ради них можно пойти на что угодно.

– Насколько дикие?

– Представь самую фантастическую сумму и умножь на десять.

Я присвистнул.

– Где-то года полтора тому мы работали одну черногорскую контору по отмыванию денег. Посредник, заказывающий на Кипре консалтинговые услуги по стопроцентной предоплате. Примитивная, но эффективная схема. Вот тогда-то впервые и «выстрелил» этот филиал. Он у нас в разработке был как подпольный косметический салон тире бордель.

– Бордель?!

– Именно. Девочки – налево губы и сиськи накачивать, мальчики – направо отдыхать по-взрослому. Сауна, номера, все дела. Учитывая контингент, мы сразу же заинтересовались и попытались внедриться, но получили отлуп аж из администрации президента. Представь уровень! Переть-то мы перестали, но не интересоваться. Сам знаешь – сегодня кто-то в фаворе и под защитой, а завтра на него вдруг компромат требуется и спрашивают с тебя. Короче, издалека прощупывали да следили осторожно. Вот тогда и выплыли первые странности.

– Например?

– Например, туда ходили целыми семьями. Ходили стабильно, минимум раз в неделю. Приезжали исключительно вечером и уезжали под утро. Только за время наблюдения мы успели зафиксировать все руководство города и области, всех коммерсов первого эшелона. Вот именно поэтому, кстати, никого из силовиков не удивила новость о трупе мэра в филиале. Он там стабильно появлялся и все об этом знали.

Сашка закурил дцатую по счету сигарету и по дрожащим рукам было видно, что его волнение усилилось.

– Другая странность связана с девчонками из эскорта. Если помнишь, где-то с год назад у нас этот бизнес резко захирел. Начали пропадать девки. Бесследно. И раньше бывало подобное, но пташек или их части всегда находили. А тут словно и не было человека. Доказательств нет, но главные подозрения опять же упали на этот филиал. Тут еще одна тема скоро выстрелит. Пока держим в секрете, но рано или поздно плотину прорвет и город накроет паникой. Число пропавших без вести увеличилось в разы. Как только этот филиал открылся – мгновенно статистика свечкой взлетела и несколько лет не падала, каждый год шел прирост в сотни процентов. Пропадали не только шлюхи из эскорта. Ты же заметил, что с улиц исчезли все бездомные и городские сумасшедшие? У нас нашлись кретины, которые обрадовались, мол, город очистился. А потом начали пропадать люди из благополучных семей, молодые и здоровые. Были месяцы, когда исчезали девочки определенного возраста, потом пошел вал заявлений от родителей мальчишек.

– Были? – подметил я акцент на прошедшем времени.

– Уже полгода, как статистика вернулась к средним по стране показателям. Вместе с прекращением ажиотажа вокруг этого филиала. Раньше там не протолкнуться было, а сейчас наружка фиксирует только местную знать вроде того же мэра с губернатором. А раньше попадались даже столичные пташки.

– То есть, – догадался я, – они свернули деятельность?

– Здесь. Да и было бы странно, чтобы с такими ресурсами у них имелся лишь один безальтернативный вариант. Думаю, подобных филиалов они наклепали по всей стране. Здесь остался лишь нервный узел, так сказать, мозговой центр. По крайней мере, все финансы идут по-прежнему через наш город и их поток только растет.

– Насколько?

– Даже приблизительно представить сложно. Мы перехватили лишь одиннадцать платежей той самой черногорской прокладки, которая отмывает и выводит деньги из страны. Оказалось, что у них только один клиент в России и это…

– Наш филиал? – закончил я.

– В точку!

– Но зачем им так глупо поступать? Это же подозрительно.

– Подозрительно, поэтому мы и заинтересовались, – кивнул Сашка. – Но сделать-то мы ничего не можем, кроме как понаблюдать издалека. И они это знают. Поэтому им плевать на подозрительность. Действуют чуть ли не открыто, внаглую. Скорее всего на всех уровнях от Москвы до Брюсселя имеются договоренности, все получают свою долю и не задают лишних вопросов. Соблюдается только внешняя видимость легальности процесса для технического обеспечения оборота валюты, чтобы этим ребятам не пришлось деньги вывозить в чемоданах.

– Ты сказал про одиннадцать платежей. Как-то негусто.

– Учитывая суммы, сравнимые с бюджетом города, очень даже густо. Но фирма быстро исчезла. Пришло время менять загнанную лошадь. Они просто сменили прокладку и теперь работают через очередную «Рога и копыта» на Каймановых или Виргинских островах.

– И что же может стоить настолько дорого? Чем они занимались в этом филиале?

– Да хрен его знает, – отмахнулся он. Судя по всему, его действительно больше интересовали деньги, нежели оплачиваемые ими услуги или товары. – Органами торгуют – это объясняет исчезновение людей. Стволовые клетки вживляют или как там они называются?

– Но перед этим обязательно ломают ноги, превращают в фарш морду, – пошутил я, вспомнив описанное состояние мэра.

– Зря иронизируешь. В прошлом году в этом филиале крутился столичный актеришка. Мы его каждый день по ящику видим то в сериалах, то ведущим всяких шоу. Раз пять приезжал. И после каждого приезда он становился заметно моложе.

– Да нет, – отмахнулся я. – Никакая косметология не стоит таких денег.

– Как знать, – со странной интонацией сказал Сашка, но мысль не развил, замолчал.

– Ну а пока вам кислород не перекрыли, удалось ведь хоть что-нибудь нарыть. Не может же быть такого, чтобы все молчали и был сплошной вакуум?

– Мы вышли только на трех докторов и девять медсестер. Из всех только одна «сестричка» согласилась говорить. Да и то за обещание оформить горячо любимому братцу условно-досрочное. А остальные, только намек на предложение сотрудничать услышав, бежали сверкая пятками. Страшно им было.

– А «сестричка»?

– Тоже тупик. После второй встречи с нашим человеком она просто исчезла. А вернувшегося с зоны ее братца нашли с перерезанным горлом. Вот такие пироги с котятами.

Сашка резко остановился, положил тяжелую руку мне на плечо и, впервые за встречу глядя мне в глаза, тихо сказал.

– Знаешь, сыщик-то я хреновый, тебе в подметки не гожусь.

– Да ладно!

– Заткнись. Я архивная крыса, бумагомарака. Но! У меня чутье как у волка. Ты знаешь, оно меня никогда не подводило. И последние дни мое чутье мне спать не дает. Скоро из-за этого филиала начнется что-то очень нехорошее. Наше управление бурлит как улей, прокуратура стоит на ушах, со дня на день поменяют губернатора, суд день и ночь строчит постановления об арестах. Затевается большой бардак. Я уже рапорт на перевод в Москву подал. Если не согласуют перевод, то уволюсь к чертовой матери. Завтра последний день дорабатываю и уезжаю подальше отсюда.

И вдруг перешел на шепот:

– Я знаю, ты меня за говно считаешь и имеешь полное право так думать. И советы мои нужны тебе как мертвому припарки. Но не сказать я не могу. Не прощу себе, что не попытался тебя отговорить бросить это дело. Это смертельный геморрой, от которого не стыдно бежать без оглядки. Солдатики вроде меня на подобных делах карьеру ломают, а молодцы вроде тебя без головы остаются.

Я не стал ему говорить, что и сам о том же думал. Вместо этого отшутился:

– Первый раз, что ли? Как-нибудь вывернусь. Да и бабки нужны. На мели я, и уже давно.

Он тяжело посмотрел на меня, вздохнул.

– Ну, как знаешь.

Он достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо мятый бумажный лист и протянул мне.

– Держи. Не то чтобы помощь, но хоть что-то.

– Что это?

Я развернул лист, который оказался фирменным бланком стандартного формата, с золотой каемкой, пошлыми вензелями и набранной затейливым шрифтом названием вверху «Lorica Occulta», строкой ниже и шрифтом помельче, но с двойным интервалом между буквами было написано «E Pluribus Unum». Ниже обычным мелким шрифтом шел сухой перечень офисной мебели и медицинских инструментов с указанием стоимости и количества. Если бы не странная латинская надпись, то это больше всего напоминало обычную служебную записку с запросом на приобретение продукции, такие любая канцелярия пачками выдает ежедневно.

– Единственная стоящая улика по делу. Этот бланк нам принесла пропавшая медсестра.

– Так все-таки улики есть? – перейдя на заговорщицкий шепот, сказал я.

– Нет, – спокойно ответил Саша, не собираясь мне подыгрывать, и достал зажигалку. – Ее тоже уже не существует. Я ее сжег.

– Лорика окульта. Э плюрибус унум, – медленно прочитал я.

– Это латынь: «Тайная защита. Из многих – единое».

– Вижу, что латынь. Но в чем смысл? Второе предложение вроде как на гербе Штатов написано.

– Ага, – с гадкой улыбкой кивнул Саша.

– Так здесь еще и Америка замешана?!

– Тише ты, – зашипел он на меня и, забрав бумагу, все-таки поджег. – Ты, я вижу, либо резко поглупел за последнее время, либо дурака включил. Никакой Америкой здесь не пахнет, даже близко. Просто кто-то излишне пафосный туману нагоняет. Чувствуется гонор и нереализованные амбиции. Вспомни, чему нас учили. Уже по одному названию можно составить психологический портрет. Это как малиновый пиджак на братке из девяностых. Сигнальная система в чистом виде: себя единоверцам показать, заявить о своей успешности всем окружающим и заодно предостеречь от ненужных поползновений в свою сторону. Прямо как яркие полоски на шкуре тигра. Здесь то же самое. Я не плюмбум-пумбум вижу, а чей-то неожиданный взлет. Надо искать кого-то серого и убогого, дорвавшегося до больших денег, власти и славы. Сам знаешь, стремительно рванувшие из грязи в князи ни за что не останутся в тени. Им нужно заявить о себе миру и, прежде всего, своему окружению. Пускай все завидуют и видят, что бывшая серая моль превратилась в королеву цветов.

Бросив оставшийся от бланка огарок на тротуар, он тщательно растер его подошвой.

– Кстати, о серых и убогих. Твоя бывшая звонила.

Мое сердце сжалось. Плевать мне на бывшую, просто из уст Сашки это прозвучало обидно. Но я себя пересилил, никак не отреагировал.

– И что?

– Да ничего. Не подумай плохого. Мы с ней с тех пор и не виделись.

Больше всего меня поразило, как легко и спокойно он это говорил, с ленцой в голосе и пренебрежением.

– Так и не понял, чего она хотела. Ты меня знаешь, я баб в этом плане плохо понимаю.

Я сразу понял, что он врал. Но тогда зачем мне рассказывал, хотел сделать побольнее? На Сашку не похоже.

– Давай короче, – сказал я, начав уставать от его сальной вальяжности.

– Да это и вся история. Я чего об этом вспомнил-то? Она ведь какой-то там биолог. Может у нее спросишь. Она же по конференциям всяким ездит, в кругу этом вертится. Город-то небольшой, слухами полнится.

Он врал, плохо врал, вернее – не старался. Будто хотел быть пойманный на вранье. Неужели так неуклюже пытался отвратить меня от расследования. Или наоборот, подбрасывал еще одну наживку?

– Ну так что, не передумал? Полезешь в эту выгребную яму?

– Полезу.

Он ухмыльнулся, а затем снова полез во внутренний карман пиджака.

– На! Дарю. Это можешь оставить себе. Будет твоей первой зацепкой. Та медсестра дала нам список шлюх, которые работали или пытались устроиться в бордель при филиале. Она заводила на них личные дела. Обведенные зеленым – живые. Как видишь, их всего трое. Остальные либо на том свете, либо просто исчезли. Там внизу телефонный номер. Звони осторожно. Это сутенер. Магомет. Скажи, что телефон дал Дим Михалыч, получишь скидку!

Он раздражающе громко заржал, а затем развернулся и вразвалочку пошел обратно к управлению.




Лик зверя


От нее разило дешевой туалетной водой, плохо перебивавшей табачную вонь, и сладко-приторным запашком давно не стиранной одежды. Девчонка была даже красива, если бы только не отсутствие женственности. Полное. Сколько раз ни связывался со шлюхами, всегда поражало именно это. Безобразные, красивые, молодые, потасканные, дорогие, дешевые – они отличались только внешне, а внутри были словно роботы, выполняющие одну программу. Одинаково раздевались, одинаково ложились, одинаково фальшиво изображали страсть, одинаково врали. И у каждой в глазах полыхал дикий огонек добытчицы, не чурающейся любой поживы. Они никогда не упускали редкого шанса заработать пару лишних монет, за что я их особенно ценил.

– Предоплату сейчас, – проворковала она, пробежав цепким взглядом по скудной обшарпанной обстановке комнаты с одиноким старым диваном у лишенного занавесок окна, по выгоревшим местами ободранным обоям, по перекошенной из-за отсутствия одного плафона кривой люстре под затекшим потолком. Пташка чувствовала себя неуютно от осознания несоответствия интерьера и стоявшего перед ней человека, одежда, обувь и часы которого стоили в разы дороже этой конуры. Пташка была права. Я к этому интерьеру не имел отношения, кроме внесенной платы за трое суток проживания. Комната в бывшем рабочем общежитии на окраине города, регулярно пользуюсь. Просто идеальный вариант для этого и еще тысяч подобных случаев, когда не нужно привлекать внимание.

– За час, как договаривались, – она улыбнулась, обжигая огнем красивых карих глаз. И поспешила добавить: – Если через час я не вернусь, сюда придет Мага. Я ему адрес и геолокацию скинула.

Врала. Но мне понравилось, как изящно и красиво она это делала.

– Договорились, – сказал я и протянул ей приготовленные деньги, которые тут же исчезли в утробе красной лакированной сумочки.

Пташка зачем-то отвернулась и начала медленно раздеваться – как на приеме у врача, буднично, погруженная в собственные мысли.

– Заказ в силе? Классика без допуслуг?

– Не совсем.

Она в недоумении повернулась, держа руки за спиной на застежке бюстгальтера. Сделала непроизвольный шаг к двери.

– Чудак, что ли?

В ее глазах мелькнули искорки паники. Чудаками пташки называли извращенцев.

– Не бойся, ничего «такого», – я улыбнулся и присел на край дивана. Похлопал рукой рядом, приглашая сесть и ее. Женщина робко послушалась и, зачем-то прикрывая так и не обнаженную грудь руками, осторожно опустилась на угол кровати. – Хочу поговорить.

– Ну, давай поговорим.

Все время искоса поглядывая на меня, она достала из сумочки сигареты и закурила.

– Ты из «этих»? – она неестественно хохотнула. – Поговорить до?

– Поговорить вместо, – сказал я и положил между нами пару купюр. – Можешь заработать, если мне понравится разговор.

– Ну, давай поговорим, – повторила она, заметно расслабившись и оживившись. Перспектива заработка без раздвигания ног ее определенно устраивала.

– Я ищу одного человека. Девушку. Занимается тем же, чем и ты. Месяц назад она исчезла.

– Бывает, – пожала плечами пташка.

– Родители волнуются. Дети скучают.

– Где она работала? Под кем? – деловито сказала она, глубоко затягиваясь.

– Какой-то медицинский филиал…

Не успел я договорить, как пташка вскочила и попыталась сбежать. Я ее схватил за руку и силой усадил обратно. Все происходило в полной тишине, лишь пташка запуганно сипела сквозь сомкнутые зубы.

– Если сама не будешь болтать, то никто не узнает.

– Хватит того, что мы оба знаем, – прошептала она.

– Разумно, – согласился я и протянул ей визитку частного детектива. Фальшивка с ненастоящими именем и контактами, как раз для таких случаев. Кусок картона ожидаемо успокоил пташку, по крайней мере она перестала трястись. – За тебя не ручаюсь, а я эту встречу забуду через минуту после ее окончания. Мне нужна информация. Не больше.

Дрожащими руками достав из сумочки новую сигарету, она снова закурила. При этом сумочку поставила на будущий гонорар, а когда убрала ее с дивана, денег под ней уже не было. Профи! Я на всякий случай осторожно проверил часы на руке и телефон во внутреннем кармане кожаной куртки. На месте, хотя, исчезни они, я бы не удивился.

– Ну, спрашивай. Может чего и расскажу.

– Начни с этого филиала. Что слышала о нем?

– С виду обычная точка. Когда три года назад открылась, многие девочки сразу туда попытались пристроиться.

– И ты?

– Конечно! Кто же не хочет в салоне под крышей работать?! Знаешь ли, не сахар пахать девочкой на звонке и по десять раз за ночь выезжать невесть куда с не иллюзорным шансом не вернуться. Но не срослось. Я им не подошла. Какие-то анализы мои не понравились.

Я сразу насторожился:

– Анализы?

– Да сейчас это обычное дело. Скоро, наверное, как повара будем с санитарными книжками на вызовы ездить.

Она хохотнула, оставшись довольна собственной шуткой, и взяла паузу, надеясь на одобрение с моей стороны. Я не поддержал. Молча ждал продолжения истории, сверля пташку глазами.

– Нас Мага тоже каждый месяц гоняет к венерологу и гинекологу. Привыкли уже. А тут вдруг заставили сдать кровь – пробирок десять выкачали из меня. Делали УЗИ, МРТ.

– На месте делали?

– Ну да. Там же все под боком.

– Сами ходили по врачам или с сопровождающим?

Пташка глянула на меня оценивающим взглядом.

– Да ты небось и сам все знаешь?

– Кое-что знаю, – уклончиво ответил я, довольный внезапным поворотом. Пускай думает так, меньше соблазна будет приврать. – Продолжай.

– Дали нам мальчика в костюмчике, в белом халатике поверх. С виду лапочка, а глаза как у садиста. До сих пор мороз по коже, как вспомню его взгляд! Он приходил за каждой и отводил в лабораторию. Мы сидели в большой комнате с теликом, хорошей мебелью, кондиционером, отдыхали. Двери не запирались, но выходить было запрещено. Одна девчонка типа в туалет сбегала, так ее сразу прогнали и деньги забрали.

– Деньги?

– Ну да? Нам заплатили по десять тысяч. Мне, хоть я и не подошла, дали потом еще пять.

– Опиши, что видела.

– Да ничего не видела, кроме этой комнаты с теликом.

– Как-то ж ты туда попала? Не с закрытыми же глазами вас туда водили?

– Вход через крыльцо. За входной дверью комната типа как в отеле, ресепшн короче, с девкой в белом халате. Налево комната, в которой мы сидели. Направо длинный яркий коридор. В конце коридора дверь широченная, почти во весь проход. Странная.

– Странная?

– Не вязалась она ни с чем, будто у бомжа айфон увидеть. Там все вроде бы и приличное, но какое-то дешевое, простое. А дверь та выглядела очень дорого, типа как в хранилище банка, мощная такая. Возле двери топтались двое мальчиков. С виду приличные, в костюмах, но на деле скоты конченные, садисты. Я таких за версту чую. Менты бывшие.

– Что за дверью?

– Да откуда ж я знаю?

– Ну, может кто входил или выходил, когда ты мимо проходила?

– Нет.

– Ладно, проехали, – завершил я неприятную для пташки тему. – Что дальше?

– Да ничего. Девочек пять или семь отобрали и куда-то увели. Остальным, и мне в том числе, дали денег и выгнали. Помню, костерили мы этих скотов, особенно того Лаврика.

У меня от предчувствия кольнуло сердце.

– Кого?

– Да был там один. С виду добрячок, а на деле…

– Почему Лаврик?

– У него на халате бейджик был. Фамилия там. Лавренок или Лавренко, уже не помню. Михаил. Ну мы его сразу же и прозвали Лавриком.

Я запомнил имя и фамилию.

– Отобранных девчонок увели, а вас оставили в той комнате?

– Угу. Девочки разозлились сильно, что не прошли отбор. Орали дико. Пришлось даже тех уродов в костюмах звать, чтобы нас выгнать. Я тоже злилась. А потом… Короче, где-то через неделю поползли слухи, что не только те девчонки, но и еще кое-кто пропал.

– Как узнали?

Пташка пренебрежительно фыркнула.

– Город-то хоть и не маленький, но тесный. Постоянно с кем-нибудь пересекаешься. Девочки начали шептаться. Но самое главное, мамки и хозяева все разом вдруг прижухли. Раньше за своих девочек могли кому хочешь пасть порвать, а тут вдруг тишина. Некоторые даже вообще из дела ушли. Я своего хозяина таким напуганным никогда не видела. Неделями не появлялся. Бывало, даже доход со смены весь мне оставлял. Да и вообще, тогда весь бизнес захирел резко. Девочки боялись сильно, отказывались к клиентам выезжать.

– А сейчас?

– Сейчас все как обычно.

– Опиши того Лаврика. Приметы какие-нибудь, шрамы, лысина, пальца на руке не хватает, хромает?

– Глаза…

– Про взгляд я понял. Что-то особенное было?

– Ну, лет сорок, роста среднего, лысоват, с пузом. Лицо вроде бы симпатичное, но эти глаза и пухлые мокрые губы все портили. Все старался ущипнуть побольнее, схватить за что-нибудь. Я многое повидала и ко многому привыкла, но от его липких рук у меня в животе все холодело.

– Прическа?

– Точно! Тату! – вдруг выпалила пташка, обрадованная озарением. – У него затылок выбрит, чтобы видно было татуировку. Буквы какие-то, не по-нашему написано, с завитками.

Я бросил ей блокнот и ручку.

– Рисуй расположение комнат. Где охрана. Где камеры, если видела. И эту странную дверь не забудь.

По-детски прикусив язык, она старательно изводила листок за листком, покрывая их корявыми схемами.

– А ты что, хочешь попасть туда?

Я не ответил, но и без ответа все было понятно.

– Зря. Пропадешь. Если не врешь и ищешь ту девчонку… Короче, ей уже не помочь. А если врешь и захотел поиметь этих ребят, то без головы останешься. Да там по-любому без головы останешься.

Я забрал блокнот, быстро просмотрел художества. Пользы не много, ничего нового помимо уже рассказанного и нарисованного моим воображением я не увидел.

Пташка сидела и покорно ждала, внимательно следя за мной и время от времени недвусмысленно поглядывая на входную дверь.

– Если мозги есть, а они у тебя явно есть, – сказал я, – то о нашей встрече ты постараешься забыть.

– Уже забыла. Не дура.

Я жестом показал на выход. Она вскочила с дивана, схватила вещи и полуголая побежала.

Рассеянно прислушиваясь к затухающему стуку каблучков в коридоре общаги, я разглядывал рисунки в блокноте и уже знал, что сделаю дальше. Разведка боем выглядела опасным шагом, но меня словно магнитом тянуло в тот филиал. Хотелось все увидеть, понюхать воздух вокруг и пощупать за мягкое, так сказать. Я себя чувствовал охотником, напавшим на след опасного хищника.

***

Филиал разочаровал. Ожидая увидеть неприступную цитадель с несколькими периметрами охраны, я увидел какое-то недоразумение. Небольшое и явно еще советских времен двухэтажное здание в тени жилой высотки, обнесенное низеньким решетчатым забором, к зданию с улицы вела застекленная кишка крытого перехода. Выглядело все как на рисунках пташки. И почему-то возникла уверенность, что загляни я на задний двор, описанный Матушкиным, то увидел был там то же самое. Все обыденно, если не сказать уныло, рутинно и лишено даже намеков на ожидаемую кровавую загадочность. Камеры видеонаблюдения имелись номинально – парочка на углах здания. Шлагбаума не было, парковка открыта, окна не защищены. Запрета на проход не было, повсюду сновали прохожие и пару раз мелькали сотрудники в белых халатах, неспешно прошла бабулька в домашнем халате с мопсом на поводке.

Первое время я оценивал обстановку и старался не светиться, но потом бросил. На меня, на бабку с собакой, да вообще на всех обитателям филиала было плевать. Скорее всего это объяснялось осознанием вседозволенности. Ребятки никого и ничего не боялись. На их месте я тоже не боялся бы, имея в клиентах мэра и губернатора.

А еще там буквально от всего разило неприлично большими деньгами. Парковка была под завязку забита исключительно люксовыми машинами, вызывающе сверкающими на полуденном солнце. Даже простые охранники были одеты, словно манекены в итальянском бутике.

Последние полчаса я провел буквально на виду у этих бездельников, не вызывая с их стороны никакого интереса. Странное поведение для людей, отвечающих за безопасность. Нет, они поглядывали в мою сторону, но как-то нехотя, вскользь, точно также они смотрели на пенсионерку с собачкой.

И только я решился на отчаянный поступок идти напролом, с наивной надеждой на удачу, как сзади раздался тихий бархатный баритон:

– Добрый день, молодой человек.

За моей спиной стояли трое. В таких же итальянских костюмах и туфлях, как и те на крылечке. Такие же вальяжно ленивые и обманчиво безразличные. Появились незаметно, ниоткуда, против моей воли переубеждая меня и доказывая, что с безопасностью в филиале не все так плохо. Профессионалы.

– Э-э-э… Здрасьте!

– Вы здесь находитесь уже более одного часа. Ждете кого-то?

– А че? Хочу и стою! Нельзя, что ли? – с претензией на пьяную разнузданность в голосе сказал я, параллельно пытаясь оценить собственные перспективы на силовое разрешение инцидента. Перспективы были мрачные. Одного я, может быть, и вырубил бы, но сразу троих не одолеть. К тому же, вряд ли они надеялись лишь на кулаки и физическую силу. От таких молодцов можно и сюрприз получить. Стрелять они в меня на людной улице не стали бы, зато электрошокером могли приголубить.

– Почему же? Можно. Стоять везде можно. Вот только нельзя беспокоить наших пациентов.

– Я никого не беспокою, – промямлил я на манер одурманенного алкоголем человека, стараясь растягивать слоги и глотать окончания.

– Беспокоите, молодой человек, еще как беспокоите. Своим излишне навязчивым вниманием беспокоите, – убаюкивающим голосом и с полуулыбкой на закрытом очками лице чуть ли не ворковал детина. – Своим неподобающим поведением.

Легенда, похоже, сработала. Меня приняли за пьяного. И специфический акцент помог, и прополощенный спиртом рот накануне. Последней хитрости меня научил старый коллега в бытность моей первой студенческой практики в прокуратуре. С пьяного спрос невелик, его даже пожалеть могут, а в некоторых ситуациях и определенных социальных слоях к нему и доверия больше. Оросил рот медицинским спиртом, задержал дыхание на десять секунд, выплюнул – и соответствующий запах гарантирован, даже алкотестер может обмануться, показав опьянение.

Неожиданно крайний слева шагнул ко мне и пробежал очень ловкими пальцами от щиколоток до шеи. Я моргнуть не успел, как в его руках оказались мой простенький кнопочный телефон, связка ключей от несуществующих замков и дешевый бумажник из кожзама с тремя сотнями рублей мелочью. В комплекте с мешковатой одеждой они идеально вписывалось в образ простоватого забулдыги.

– Все? – спросил стоявший в центре баритон, видимо, бывший в этом трио главным. Он брезгливо разглядывал содержимое моих карманов, явно недовольный увиденным.

– Так точно, – отрапортовал устроивший обыск.

Стоявший справа прильнул губами к уху главного и что-то очень тихо сказал. Разобрать сказанного было невозможно, но по губам прочитать получилось что-то вроде:

– Он сам. Без хвоста.

Это еще больше омрачило главного. Кивком головы он велел вернуть мне вещи.

– Мне только нужно ее увидеть, – вдруг заныл я и схватил его за лацканы пиджака. – Пожалуйста! Умоляю! Мать места не находит…

С брезгливостью он меня легко стряхнул, оттолкнул прямо в объятия одного из коллег, скрутивших мне руки за спиной и заставивших опуститься на колени.

– Кого увидеть? – все же спросил главный.

– Мою Любку! Я знаю, она у вас!

– Если у нас и работает некая Любовь…

– Она пропала месяц назад!

– Не кричите, молодой человек. Если кто-то пропал, то нужно обратиться за помощью в полицию. Мы не занимаемся розыском пропавших.

– Мне нужно только…

Главный жестом подал знак и мое тело пронзила острая боль от заломленной правой руки.

– Тебе уже ничего не нужно, понял? – уже без всякой вальяжности и мягкости в голосе грубо процедил мне в ухо итальянский костюм. – Еще раз появишься и ты тоже пропадешь. Понял?!

– Понял, – прохрипел я, даже не думая притворяться, мне действительно нечем было дышать.

– А теперь пошел вон!

Меня толкнули в спину и буквально заставили пробежать несколько метров в попытке удержать равновесие и не упасть. Такого удовольствия я этим хлыщам не доставил.

Кое-как отряхнувшись и пьяно бормоча под нос абракадабру, я побрел по улице прочь от филиала. Сзади, даже не думая маскироваться и скрываться, шли одинаковые как близнецы два мордоворота в черных кожаных куртках, синих джинсах и белых кроссовках. Совсем не ребята в итальянских костюмах. Шпана.

Я оторвался от них банальным способом. Нырнул в ближайший подземный переход, заполненный людом, и пристроился за человеком в похожей одежде. За первым же поворотом скинул куртку, скомкал и сунул под мышку. Развернулся и пошел в противоположном направлении, голову втянув в плечи, максимально ссутулившись, взгляд устремив в пол. Это всегда работает с непрофессионалами. Сработало и с теми двоими. Они как голодные телята за коровой покорно пошли за уставшим на ненавистной работе и погруженным в свои мысли бедолагой. Я даже успел получить заслуженное эстетическое наслаждение моментом, когда они сначала заволновались, на мгновение потеряв меня из виду, а потом успокоились и прибавили шагу. Это стало хоть и небольшой, но приятной компенсацией за унижение и вывернутую руку возле филиала, хотя главный счет на оплату моих моральных и физических страданий мне им только еще предстояло выписать.

Выскользнув из подземного перехода, я еще минут двадцать петлял по улицам и торговым центрам, перестраховываясь. Конечно, можно было допустить, что за мной в тот момент следили с парящего над городом дрона или вообще со спутника, но это вряд ли. Скорее всего, меня все-таки приняли за отчаявшегося в неразделенном горе лопуха, занятого поиском пропавшего близкого человека, и отправили проводить до условной автобусной остановки парочку безмозглых вышибал. Это отчасти подтверждало подсказанную пташкой мысль – я не был одинок в своих поисках и к подобным визитам в филиале просто привыкли. Так что пока все складывалось удачно.

А потом я увидел газету в витрине журнального киоска на оживленном перекрестке и как страдающий арахнофобией при виде гигантского паука в ступоре уставился на крупные буквы заголовка. Вокруг сновали пешеходы, куда-то неслись машины, город жил привычной шумной жизнью, а для меня окружающий мир словно выключился. Я видел только эту газету и заголовок на всю полосу: «Кто стоит за самоубийством прокурора Южной Столицы?». В подзаголовке ниже говорилось о прокуроре Матушкине, найденном с дырой во лбу от пули, выпущенной из собственного табельного оружия. Журналист без намеков обвинил Матушкина в связях с международным терроризмом и даже намекнул на его кураторскую роль в организации с не выговариваемым арабским названием. Подзаголовок заканчивался странным выводом, больше похожим на угрозу, о такой же судьбе, которая неминуемо постигнет всех подобных Матушкину.

Газета была сегодняшняя. Пару дней назад, когда я разговаривал с Сашкой, Матушкин был жив. Хотелось верить, что Сашка не стал бы молчать об этом. Выходит, прокурора убили накануне. Зная систему изнутри, я был на сто процентов уверен, что эта статья не могла появиться без одобрения сверху. Такие события обсуждаются на уровне слухов, в СМИ просачиваются лишь упоминания о самом факте трагедии. А тут вдруг статья на целую полосу в газете федерального уровня.

Обстоятельства были неординарными, чтобы осторожничать и соблюдать какие-то правила, а потому я сразу же позвонил Сашке. Личный телефон откликнулся голосом робота, который мне сообщил в недоступности абонента. Служебный же ответил мгновенно, после первого гудка, но чужим голосом.

У меня неприятно заныло под ложечкой. К Сашке я не питал теплых чувств, но и смерти ему не желал. Вдвойне противнее было от мысли, что его могли угробить из-за меня. Оставалось надеяться, что он все-таки перевелся в Москву или уехал в отпуск, как планировал.

Связаться с посредником, который свел меня с Матушкиным, тоже не получилось. Телефоны не отвечали, а судя по данным мессенджеров, он не появлялся в сети уже больше недели, хотя до этого его статус всегда был «онлайн». Этого скользкого типчика нисколько не жаль, я и сам пару раз подумывал над причинением ему тяжких телесных повреждений, но меня настораживала тенденция. Матушкин, Сашка, посредник, кто следующий? Ответ напрашивался сам собой.

И словно не оставляя даже намека на лазейку, через которую я мог бы выскользнуть из этого мерзкого дела, вечером того же дня на телефон пришло уведомление от банка об аресте моего банковского счета по решению суда. Он был всего лишь прокладкой для получения гонораров, денег на нем не было, сразу после получения задатка я по привычке раскидал его частями по другим банкам и счетам. Но, опять же, это было звеном в цепочке событий. Удавка затягивалась. Проблема в том, что я не знал, у кого в руках была петля.

Конечно, можно было попытаться спрятаться и пересидеть неминуемый шторм, но чутье мне подсказывало, что не получится. Не дали бы мне отсидеться в тайном схроне и рано или поздно все равно явились бы по мою душу. Образно говоря, не только я увидел мелькнувший в волнах плавник акулы, но и голодная акула заметила меня на утлом плоту, почувствовала в воде запах и вкус моей крови. Сражение с хищницей неминуемо, а единственным оружием могла быть только информация и умелое ее применение в тонкой игре шантажа.

Чем больше я узнал бы о центре нетрадиционной медицины и раздирающих его противоречиях, тем легче было бы биться. Что противоречий много, я не сомневался. Сашка намекнул на колоссальные деньги, которые крутились там, а где много денег, там еще больше проблем. Всегда найдется обделенный, обиженный, преданный, из чувства мести готовый на многое. Осталось только его найти. Но так как все мои источники информации в один миг исчезли, а метаться по городу в поиске новых, привлекая к себе внимание, было опасно, я решил вернуться к истокам своей профессии и начать сбор сведений по старинке. Опрос свидетелей, осмотр места преступления, сбор улик. Сложно, муторно, дорого, но зато с гарантированным результатом.

Доступ к филиалу безальтернативно закрыт, допросить мэра как живого, так и мертвого тоже невозможно. Но зато можно было наведаться в славный город Сочи, где в момент преступления и находился мэр. Заодно хотелось отдохнуть на море, насладиться обществом красивых доступных женщин и наесться южных деликатесов.




Призраки прошлого


– Несчастный случай? – надменно переспросил администратор, что-то чиркая в моей карточке постояльца. Был он немолод, выглядел уставшим после ночной смены, холеный внешне и выпотрошенный внутри – ему было также наплевать на все несчастные случаи с кем бы то ни было, как и на наводнение, унесшее десяток жизней в каком-нибудь Лаосе. – Увы. Не припоминаю.

Случай был. Перед отбытием в Сочи я раздобыл через одного знакомца в аппарате МЧС внушительный талмуд, содержавший сухой перечень чрезвычайных происшествий интересующего меня отрезка времени на всем юге страны. Ознакомившись с оным в самолете, я имел прекрасное представление обо всем, что тревожило покой сочинцев и нарушало отдых тысяч отдыхающих.

– У нас в Ханты-Мансийске слухи ходят, что кто-то из туристов сорвался в горах? Поговаривают, будто ваши спасатели опоздали на несколько часов. Короче, как всегда. Могли спасти человека, а они бухали.

Это был удар под дых. Я не видел еще ни одного отечественного администратора, который не постоял бы за честь родного города. И мой уставший старожил сочинской гостиницы не подкачал. Осоловевшие глаза мгновенно сконцентрировались на мне, взгляд готов был метать молнии, ноздри свирепо раздувались.

– Чушь! – выпалил он. – Эти альпинисты вечно лезут к черту на рога, а потом жалуются, что к ним поздно спасатели прилетают. Последнее время вообще кошмар творится. Ни дня без того, чтобы очередной идиот со скалы не сорвался или в бухте утонул. А тот случай, вообще из ряда вон. У меня кум сочинский штаб МЧС возглавляет. Так вот, там и спешить было не к чему! Чего зря вертолет гонять?

– То есть? Человек ведь разбился!

– Во-во! Зачем помощь жмурику? Связь хорошая, выяснили, что остальные не пострадали. Так зачем сломя голову лететь за мешком костей? Тем более, что погода была паршивая.

Жмурик? Мешок костей? В моей сводке происшествий говорилось всего лишь о несчастном случае на альпинистском маршруте таком-то, на горе такой-то, на высоте такой-то. И еще упоминалось об удачной эвакуации пострадавшего.

– Хорошо, если так, – произнес я.

– Понажираются как свиньи, а потом приключения ищут, – напоследок проворчал администратор, снова погружаясь в свои бумажки. – Спасай вас потом.

Понажираются – отметил я про себя, идя через фойе к лифту. Сразу вспомнилась упомянутая Матушкиным особенность того покойника в филиале – сшибающая с ног вонь крепкого перегара.

Гостиничный номер не разочаровал. На обещанные четыре звезды он не тянул, а учитывая хамоватого администратора, то едва и до трех дотягивал, но вид из окна половину недостатков компенсировал. Лазурь моря, убегающий вдаль изгиб берега, суета пляжа внизу, далекие горы с белыми сахарными головами верхушек.

Идиллию разрушил телефонный звонок:

– Здравствуйте! – восторженно эротическим голосом приветствовала меня незнакомка. – Поздравляем вас с приездом в наш замечательный город. И хотим порекомендовать вам эксклюзивный отдых в компании наших очаровательных девушек-экскурсоводов!

Я собрался было возмутиться, но уже в следующую секунду понял, что за экскурсии мне предлагали. Что ж, один раз шлюха мне уже помогла, почему бы не попробовать снова?

– Согласен! Но есть условие. Экскурсовод должна быть местной.

Уже через десять минут в дверь тихонько постучали:

– Отдых заказывали?

На пороге стояла очаровательная молодая особа с кукольным личиком, рыжей копной разбросанных в задуманном беспорядке волос, небольшого росточка, одетая в малиновые шорты и вздыбленную грудью короткую белую маечку на тоненьких бретельках. Из-под майки выглядывала расползшаяся по животу и боку цветная татуировка, в пупке сверкало фальшивым бриллиантом колечко пирсинга. Глазки как всегда алчные, но, в отличии от недавнего случая, наиглупейшие.

– Заходи.

Она опасливо перешагнула порог, всем телом подаваясь вперед и пытаясь заглянуть в глубь номера.

– Ты местная?

– А что? – ее недоверие усилилось и она остановилась на полушаге. Но у меня было проверенное средство от этого «недуга». Безучастные глазки девицы мгновенно зажглись алчным огнем, как только в моих руках появились деньги. – Ну, да. Живу на Крымской.

– А родители?

– Там же, на Мамайке.

Отлично. Я ей протянул задаток и тут же показал еще пару купюр.

– У тебя сегодня счастливый день. Можешь заработать и почти ничего делать не придется.

– Почти ничего? – нотки подозрения снова возникли в ее голосе.

– Отдохнем. Погуляем по городу, а ты мне все покажешь, все расскажешь. Мне случайно премия перепала, так я и решил гульнуть по полной! А то так и сидел бы в своем Ханты-Мансийске.

Услышав название города, пташка окончательно успокоилась. Словно ключ подошел к замку. Совпадение услышанного от клиента и от администратора гостиницы, который наверняка и навел сутенера этой красавицы на меня, послужило лучшим доказательством безопасности. К тому же, запахло легкими деньгами.

Пташка одарила меня милейшей из улыбок и впорхнула в номер. Проходя мимо, она словно невзначай прижалась ко мне всем телом и недрогнувшей профессиональной рукой всего лишь кончиками пальцев скользнула от плеча до бедра. У меня аж дух захватило! Мастерица!

Через мгновение пташка уже чувствовала себя хозяйкой в номере, прошлась по всем комнатам, оценила небрежно брошенный на кровати дорогой чемодан с распахнутым нутром, из шелкового чрева которого выглядывали разноцветные сорочки в упаковке, покоящиеся на ночном столике явно недешевые телефон и портативный компьютер с надкушенным яблоком на крышке. Увиденное определенно понравилось ей.

– А как там у вас в Ханты-Мансийске с женским вниманием?

– Когда как, – уклончиво ответил я.

– Ни за что не поверю, что северные женщины могут быть лучше южных, – с лукавой улыбкой тихо, но очень отчетливо сказала пташка. И вдруг молниеносно стянула маечку. На шорты ей потребовалось не больше времени. – Зачем бы тогда северные мужчины ехали сюда?

Она видела, что нравилась мне и пользовалась этим. А я и не сопротивлялся.

Прильнув ко мне действительно соблазнительным телом, на которое мой организм мгновенно отреагировал, она прошептала:

– Ты мне нравишься. Дурачок. Уставший дурачок. Сбежавший от жены, от работы, от детей. Я тебе помогу отдохнуть.

***

Через два часа мы с пташкой сидели в ресторане отеля и мило трепались за ужином. Я играл свою роль, она – свою. Ее взгляд с каждым разом все дольше задерживался на моем кошельке, маячивший у бара крепкий паренек тоже перестал притворяться случайным посетителем и многозначительно переглядывался с пташкой. Пускай тешатся и делят мои деньги.

– Чему ты улыбаешься? – с фальшивой томностью спросила она.

– Вспомнил, что ты со мной вытворяла, – соврал я, хотя на самом деле представил ее лицо, когда простой и явно не раз осуществленный план рухнет, «дурачок» из Ханты-Мансийска исчезнет, а вместе с ним и его деньги.

Девчонка мне уже была не нужна. Я от нее получил все – в прямом и переносном смысле. Пташка в постели оказалась лучшей из всех, с кем мне ее приходилось делить в последние годы. Но куда полезнее был ее безостановочный треп. Вот в тоннах шелухи последнего я и нашел два самоцвета. Во-первых, обитательница района Мацесты мне во всех подробностях рассказала забавный случай, приключившийся с каким-то московским банкиром, – на него устроили покушение, прямо на катере изрешетили из автоматов, катер взорвали, а подоспевшим ментам оставалось только вытащить из воды обугленное тело бедняги. Все это девчонка рассказывала, чуть не покатываясь со смеху. Но больше всего ее развеселило то, что банкира погрузили не в цинковый гроб, чтобы отправить посылкой жене, а в санитарный вертолет. Во-вторых, она посетовала, что богатенькие отдыхающие пошли странные. Вместо традиционного отдыха с девочками предпочитают лезть кто в горы, кто под воду, кто к черту на рога. А если и возвращаются оттуда, то им уже не до девочек – вроде того банкира.

И вот тогда-то у меня и возник спонтанный план. Как только пришло сообщение о ждущем возле отеля такси, я отпросился в туалет. Словно бывалый жиголо, я по пути в уборную юркнул в служебный коридорчик, немного поплутал по грязным закоулкам ресторана, откуда меня на улицу выгнали плохо говорившие по-русски поварята. Оставалось только вернуться в отель за вещами.

Через полчаса я стоял у стойки администратора уже совсем другой гостиницы и с явным московским акцентом капризничал по поводу предложенного номера, совал взятку и требовал дать другой – изо всех сил корчил столичного капризного богатея. Судя по выражению глаз прислуги отеля, больше всех на свете не любивших именно москвичей, мой спектакль удался. Но точно так же, как они ненавидели обитателей Первопрестольной, они обожали их деньги. Носильщик, «заглотив» пару купюр, в мельчайших подробностях описал самых богатых постояльцев отеля. Еще через минуту он поведал о планах на отдых каждого из них. Спустя полчаса, после необходимого уточнения и сбора недостающей информации, носильщик выложил имена и телефонные номера всех элитных проводников в горы, инструкторов дайвинга, джиппинга, рафтинга, джампинга и прочего экстремального отдыха. Прошло не более трех часов после моего ужина со шлюхой, как экспромтом родившийся план начал реализовываться. Я уже был не «уставшим северным дурачком», а матерым экстремалом.

Утром следующего дня я обзвонил всех инструкторов, ориентируясь не столько на обещаемые посулы незабываемого отдыха, сколько на свое чутье. Именно оно меня кольнуло во время разговора с обладателем бесцветного голоса и заставило насторожиться.

– Нет, – отвечал его обладатель, уставший от моего напора, – я же вам говорю, что группа сформирована еще месяц назад. Могу вам порекомендовать хороших проводников. Пеший поход к озеру Кардывач в это время года очень популярен…

– Мне не нужна экскурсия для лохов! – горячился я. – Для того я, что ли, год на приисках отпахал, чтобы прогуляться по горам и попеть под гитарку идиотские песенки! Мне нужен настоящий хардкор! Чтобы на всю жизнь запомнилось!

– Я не могу, – продолжал отбрыкиваться инструктор, однако связь не разрывал. Либо не хотел случайно обидеть важного человека, либо просто набивал себе цену. – Группа сформирована, состав утвержден и согласован. Если в ней появится новый человек, пойдут ненужные разговоры и вопросы, это может ударить по моей репутации.

– Да просто выдайте меня за своего напарника! Я же профи! Со мной вообще хлопот не будет!

– Профи, говорите?

– А то! Маршруты ниже пятерки для меня вообще пустяк!

– Пятерки? – искренне удивился инструктор. – У нас такого нет. Здесь же не Памир. Максимум двоечка, да и то с большой натяжкой. Вам точно не понравится.

Я понял, что перегнул палку, нахватавшись поверхностных сведений из интернета. Высшей категорией сложности были маршруты с номером шесть, вот я и решил чуток уменьшить свои «достижения». Пришлось срочно исправлять ситуацию:

– Понравится! Еще как понравится! Мне московские друганы так и сказали, что такого больше нигде не увижу. Главное, сказали, бабок не жалей и получишь первоклассный отдых.

По участившемуся дыханию в трубке понял, что рыбка клюнула.

– Ну ладно. Давайте встретимся, обсудим. Если вы действительно профи и можете себе позволить такой отдых, то у нас может что и получится.

Естественно, ни в какие походы я идти не собирался. Мне нужен был сам инструктор, его связи и его взгляд на проблему участившейся смертности среди богатых туристов. Было бы совсем хорошо, окажись он одним из проводников, в группе которого произошло нечто странное со смертью и последующим воскрешением знаменитого покойника.

Мы договорились о встрече утром. Точное время он обещал сообщить позже.

Справедливо рассудив, что вряд ли мне еще представится такая возможность, я в ожидании звонка расположился в шезлонге на балконе и, обдуваемый прохладным бризом, отдался чтению книги. Невероятная роскошь в последнее время, которую позволял себе все реже.

Когда телефон обрадовал меня долгожданной трелью входящего вызова, я схватил было трубку и ошарашенный замер. Вместо инструктора мне звонила Лена. Звонила моя бывшая жена. Впрочем, она звонила всегда, когда мне было плохо. Чувствовала, что у меня появилась рана, на которую можно покапать горячим лимонным соком. И я всегда эти вызовы сбрасывал. Но в тот день изменил правилу, посчитав знаком свыше. Имя бывшей уже всплывало в деле прокурора Матушкина, как знать, может друг Сашка был прав, и она могла бы помочь дельным советом?

– Привет, Лена.

– О! – воскликнула она, явно удивленная. – Ты до сих пор не стер мой номер?

– Как я мог! Ты же лучшее, что со мной случалось в жизни.

Я живо представил, как она скривила свое до тошноты симпатичное и милое личико.

– Все шутишь? – Лена тяжело вздохнула. – А мне вот наоборот, взгрустнулось. Перебирала старые фотографии и вдруг наткнулась на наши с тобой. Что-то нашло на меня, вот и решила позвонить… Я тебя не отвлекаю?

– Давай ближе к делу, – перешел я в наступление. – Зачем звонишь?

– Соскучилась, – соврала она и, наверное, сама себе не поверила, потому что замолчала на долгие десять секунд. Я тоже молчал, ошалевший от услышанного и бешено соображавший о причинах сказанного.

– Ты?! Соскучилась по мне? – наконец нарушил я гнетущую эфирную тишину.

– Ну ладно, – уже своим искренним четким в каждом слоге и циничным в каждом ударении голосом сказала она. – Прав. Сто раз прав. Я бы тебя еще сто лет не видела и голоса твоего не слышала. Но есть общее дело. Надо встретиться и обсудить.

Вот это поворот! Сама предложила.

– Встретиться? Спасибо, но я пас! Давай по телефону…

– Нельзя по телефону, – чуть ли не прорычала она. – Приезжай. Немедленно!

– Если ты обитаешь в той же крысиной норе, где я тебя бросил, то это слишком далеко от меня.

Она раздраженно засопела, борясь с гневом, но каким-то чудом взяла себя в руки и спокойно сказала:

– Да. Я в Краснодаре. Адрес прежний. Телефон прежний. Жду.

Это было уже интересно. Что такого экстраординарного произошло, раз Лена не только решилась на звонок, но и терпела мои оскорбления?

– Слушай, серьезно, не могу, – тоже спокойно и без издевок сказал я. – Я далеко.

– Приезжай, когда сможешь, – настаивала она. – Но только поскорее.

– Вопрос жизни и смерти? – пошутил я, однако получил странный и пугающий ответ:

– Да!

И отключилась.

Я какое-то время пялился в черный экран телефона и пытался понять произошедшее. Безуспешно.

Неожиданный шум внизу отвлек меня и заставил подняться с шезлонга.

Озаряя синими вспышками округу, к отелю медленно подъезжала карета «скорой помощи». Чуть в стороне толпились зеваки, окружив бесформенное светлое пятно на земле. Приглядевшись, я догадался, что там лежит кто-то накрытый простыней или пледом. Скорее всего, покойник. Или кого-то удар хватил, или утопленник. Дурной знак.

Снова зазвонил телефон. На сей раз это был долгожданный звонок от инструктора.




Экстрим с ветерком


Слежку я почувствовал, когда направлялся к стоянке такси. Давненько за мной никто не следил, а потому я начал подзабывать это эфемерное ощущение несуществующего шевеления волосков на затылке. Натренированный за долгие годы рефлекс проснулся и дал тревожный звоночек, будя и мобилизуя расслабленный организм. Управляемые сознанием зрение, обоняние и прочие чувства долгих пару-другую секунд сканировали окружавшие меня улицу, прохожих, здания, автомобили, ища источник раздражения, а подсознание уже знало, где он находится. Через мгновение обнаружился второй, затем – третий. Что-то мне подсказывало, что где-то скрывался и четвертый с пятым, но мне хватило и этих, чтобы понять всю серьезность брошенных против меня сил.

Делая вид, что не видел в белой легковушке двоих, с букетом цветов третьего возле дверей гостиницы и парочку на лавке под старым вязом, я вальяжной походкой отдыхающего, полностью погруженного во все радости отпуска, направился к такси.

– Вам куда, уважаемый? – подобострастно улыбаясь, ко мне подскочил плотно сбитый коротыш в зеленом спортивном костюме с задранными по локоть рукавами. Остальные таксисты стояли в сторонке и не без опаски наблюдали за происходящим. Коротыш явно был не из их числа.

– Сколько будет до Краснодара? – решил проверить я этого малого и с первого же выстрела выбил десятку. Он растерялся и на мгновение даже запаниковал, выдав себя бегающими глазами и непроизвольно дернувшимися руками. Крепыш не знал ответа, хотя любой таксист на подобный вопрос отвечает на подсознательном уровне, заламывая максимальную цену.

– Сторгуемся! – наконец нашелся, что ответить, но было поздно.

– Нет, уважаемый, – с улыбкой сказал я, обходя его. – Так не пойдет. Сейчас ты говоришь одно, а в Краснодаре выкатишь мне конский ценник. Плавали, знаем!

Крепыш что-то лопотал, бегал вокруг, суетился. И вдруг его словно выключили, он мгновенно отстал. Я боковым зрением увидел отмашку, которую ему дал обладатель букета. Тут же поднялась с лавочки девушка с планшетом и быстренько запрыгнула в машину крепыша, на ходу тараторя заготовку:

– Вы свободны? До центра, пожалуйста.

Ребята поняли, что посадить меня в свое «такси» им не удастся и приготовились к реализации плана «Б». Тут же завелась белая легковушка. Но при этом обе машины стояли и ждали, пока я погружусь в настоящее такси.

– До аэропорта подкинете гостя города? – объявил я во всеуслышание. Таксисты робко переглянулись, затем от их группки отделился крепкий высокий армянин в белой расстегнутой сорочке поверх ярко-красных шорт и, жестом велев следовать за собой, молча повел меня к стоявшей в отдалении безликой синей «тойоте».

– Пятьсот просто так или за три косаря с ветерком, – уже в машине сказал он и многозначительно посмотрел на меня, ухмыляясь. Через мгновение до меня дошло, что он предлагает всего лишь за три тысячи оторваться от соглядатаев или за пятьсот рублей просто прокатиться до аэропорта.

– С ветерком так с ветерком, – кивнул я и положил на приборную панель пятитысячную купюру. – Без сдачи, если просто вывезешь меня из города.

Он блеснул улыбкой и завел машину:

– Против музыки не возражаешь, друг?

– Врубай!

Из динамиков грянуло что-то восточно-зажигательное, сразу поднявшее настроение, и наша «тойота» понеслась по ночным улицам, улочкам, переулкам и окраинам Сочи. Таксист не только умел водить и хорошо знал родной город, но и оказался просто башковитым парнем. Одних преследователей он оставил блуждать в узких закоулках через полминуты погони, от других избавился минутой позже, а потом он обнаружил и довольно долго играл в прятки с парочкой мотоциклистов. Получилось даже забавно, выброс адреналина был такой, что не на всякой американской горке в луна-парке испытаешь подобное.

Развязка погони наступила в самый неподходящий и подлый момент, когда я уже смаковал соблазнительную мысль о благополучном исходе. Лишь краем глаза успел заметить выскочивший из-за угла фургон с яркой рекламой на студнем трясущихся бортах тентованного кузова. В него мы и влетели на огромной скорости.

Что было после столкновения, я не помнил.

Очнулся я уже в положении лежа, полностью голый, если не считать прикрывавшего срам полотенца. Хотелось думать, что произошло сие чудо в больнице. По крайней мере, характерный запах антисептика и специфическое эхо больших помещений, столь характерное для наших госпиталей, явились первыми моему очнувшемуся от черного сна сознанию. Глаза, увидевшие высокий беленый потолок с молочно-желтыми плафонами ламп, подтвердили догадку. Следом за зрением вернулось осязание и вместе с ним гадостное ощущение боли и ломоты во всем теле. Не было клеточки в моем организме, которая не горела бы огнем. Болело так сильно, что я не сразу понял, что правая рука у меня затекла и мне не удается ею пошевелить. Мелькнула даже паническая мысль, что я остался без самой ценной конечности, но беглый осмотр успокоил меня и озарил неприятным открытием – правая рука была заведена к изголовью кровати и прикована наручниками. Из-под полотенца на левом бедре торчали несколько длинных разноцветных игл с трубками, которые тянулись к пузатым пакетам с лекарством на стойке капельницы в изголовье кровати.

– Очнулся? Ну наконец-то!

Я с великим трудом повернулся на голос и рядом с кроватью увидел типа в полицейской форме с погонами капитана и шевроном уголовного розыска. Лица толком разглядеть не удалось, доблестный служитель закона сидел между мной и окном, злые солнечные лучи превратили его в размытый силуэт. Силуэт издал гадкий звук – то ли хохотнул, то ли кашлянул.

– Спасибо, удружил! Я из-за тебя тут поселился. Второй день, как прописался!

К горлу подкатил раскаленный колючий комок и я зашелся в долгом сухом кашле. Н-да, вот так больница – ни одна сволочь в белом халате не подошла помочь или спросить о самочувствии. Лишь эта тварь в погонах сидела и ухмылялась (лица я не видел, но был уверен, чувствовал всей своей воспаленной кожей, что ухмыляется).

– Полегчало? – спросил он и, не дожидаясь ответа, швырнул мне на грудь какие-то бумажки. – Что это?

– Я не вижу.

– Это ксерокопии всех найденных у тебя удостоверений: ФСБ, МВД, МЧС, прокуратура. Есть объяснения?

Какой идиот! Где же его учили так допрашивать? Да ни в одном глянцевом детективе ни одному гламурному сыщику не придет в голову вот так в лоб задавать такие вопросы. К тому же, липового мента подводило наличие формы. Еще не видел ни одного сыскаря из угрозыска, который носил бы форму. Они ее надевали пару раз в год по случаю каких-нибудь торжеств.

– Есть.

– Ну?!! – тот аж подался вперед. Наивный дурак, ждал признания.

– Сам читай.

– Что, читай?! – уже с раздражением рявкнул мент.

– Не что, а где. Начни с закона «О полиции». Потом проштудируй закон «Об оперативно-розыскной деятельности». Ну а заполируешь конституцией Российской Федерации. Как прочитаешь, приходи, поговорим за эти бумажки.

Полицейский вскочил и раздраженно пнул мою кровать. Странно, но болью это ни в одном моем члене не отдалось. Даже больше: начали приятно покалывать ноги, затихла саднящая боль в спине. Вряд ли это следствие полицейской терапии, скорее всего какие-то лекарства начали действовать или, что более вероятно, прекращалось их действие.

– Да я тебя!..

– Пошел вон, – тихо сказал я и закрыл глаза.

Он долгую минуту пыхтел надо мной, но потом вдруг собрал свои бумажонки и выбежал из палаты. Это лишь подтвердило мою уверенность, служитель закона был не настоящий. Как-то слабовато отыграл он роль, даже не старался особо. Реальный мент вцепился бы в меня, как бульдог в ногу. А этот еще и вспылил как истеричка.

За время вынужденного одиночества я огляделся по сторонам и проклюнувшиеся ростки подозрений мгновенно вымахали в шумный и дремучий лес. Я лежал на единственной кровати в просторной палате. С трудом повернув голову, одним глазом разглядел-таки открытую дверь с черным проемом коридора, из которого и доносились редкие голоса невидимых обитателей этой странной больницы. Кроме меня, других пациентов не было, свет в коридоре не включен, не было медицинского оборудования, даже банальных прикроватных тумбочек не наблюдалось. Если это помещение и имело отношение к больнице, то самое отдаленное.

Где-то через час место капитана занял силуэт заметно солиднее. Был он в гражданском костюме, коренастее, ниже ростом, уверенный в себе. Говорил командирским голосом с повелительными нотками. От него уже явственно веяло духом работника внутренних органов.

– Ознакомьтесь и распишитесь. Это постановление о возбуждении против вас уголовного дела.

– Я не могу расписаться. Рука в наручниках онемела.

Коренастый велел кому-то невидимому за моей спиной расстегнуть наручники. Мою левую руку тут же приковали к спинке кровати, и лишь потом освободили правую – профессиональный подход.

Правая рука безжизненной плетью упала вниз и ударилась о пол тыльной стороной ладони, но я этого даже не почувствовал. Долгих пять минут я сжимал-разжимал кулак, разгонял кровь, возвращал жизнь руке, пока наконец-то не почувствовал долгожданное покалывание сначала в кончиках пальцев, потом и во всей руке. Коренастый все это время терпеливо ждал.

– Готовы подписывать?

– Готов. Но не буду, – сказал я. – Я должен прочитать документы. Но читать я не в состоянии.

Коренастый хмыкнул, сверля меня ледяным взглядом.

– Не беда, – пожал плечами он и, лениво махнув кому-то за моей спиной, приказал: – Понятых сюда!

Рядом с моей кроватью возникли две тени.

– Все процессуальные действия производятся в присутствии понятых и с использованием видео- и звукозаписывающей аппаратуры. Итак, в соответствии со статьей 14 Федерального закона «О полиции»…

Тараторил он весьма профессионально, чувствовалась многолетняя выучка. Правда, выучка это была не прожженного оперативника, а канцелярской крысы из отдела кадров или пресс-секретаря районного ОВД. Так что вполне можно было допустить мысль, что коренастый был реальным сотрудником, которого в последний момент подключили для исправления чужих ошибок. Какого нашли в спешке, такого и подключили. И я бы даже поверил в реальность постановления об аресте, понятых, да и во все остальное, если бы не прокол мнимого капитана часом ранее. Поэтому, когда он закончил читать свои бумажки, я уже не подозревал, а был уверен в театральности происходящего вокруг. Правда, не понятно было, зачем этот спектакль?

– Принято решение о вашем этапировании в следственный изолятор города Краснодар для проведения дальнейших процессуальных мероприятий в рамках открытого уголовного дела. Вам все понятно?

– До последнего слова! – отрапортовал я.

– Не паясничайте, молодой человек, – сказал коренастый, направляясь к выходу. – Вы угодили в переплет, из которого вряд ли легко выберетесь.

С этим было сложно спорить.

– Судя по обнаруженному у вас набору фальшивых документов, вам светит от десяти лет строго режима, – попытался запугать меня коренастый. Секунду подумал и решил усилить напор: – И это если еще повезет и судья добрый попадется.

– Четыре года максимум, – через силу улыбнулся я. – И то, если докажут умысел и что они вообще мои.

Коренастый дернулся как от пощечины. Но тут же совладал с эмоциями и процедил:

– При обычных обстоятельствах, молодой человек. В городе находится президент. А тут вы со своими фальшивками.

На это я ничего не ответил. Почему-то захотелось, чтобы этот нудный «законник» просто ушел. Я не стал ему разжевывать очевидные вещи, например, что в этом случае мною занялись бы ребята из ФСБ и ФСО, а не полицейские из райотдела.

– К тому же…

– Вы мне, кстати, так и не представились и не продемонстрировали удостоверение, – устало перебил я. – Настоящее удостоверение. Ваше. С печатями, фотографией, званием?

Он какое-то время раздраженно сопел, сверля меня глазами, а затем бросил кому-то:

– Все! Я умываю руки. С самого начала было понятно, что на такое фуфло никто не купится, особенно этот…

– Вот сам ей и скажешь, – ответил ему кто-то. – Нам было приказано допросить, вот и допрашиваем.

– Ну да, заставь дурака Богу молиться…

Коренастый крутнулся на каблуках и вальяжной походкой вышел вон.

– Кретин! – в сердцах выпалил невидимый за моей спиной. Затем набросился на громил, которые играли роль понятых: – А вы чего тут расселись? По местам!

Те нехотя, превращаясь в конвойных, заняли место у изголовья моей кровати.

– База! База! Я опекун. Готовы доставить посылку. Прием!

Ожившая рация ответила:

– База опекуну. Готовность десять минут. Подтверди. Прием.

– Опекун базе. Подтверждаю. Готовность десять минут. Конец связи.

Сбоку мелькнула тень. Обладатель рации и командир громил замер надо мной, а затем предплечье отозвалось неожиданной острой болью. Секундой позже я понял, что он мне сделал укол. Перед глазами снова все поплыло, предметы утратили очертания, звуки стали приглушенными, потянуло в сон.

Проверив мой пульс на шее и одновременно заглядывая в глаза (я старался запомнить это лицо, но оно расплывалось бесформенным пятном), командир что-то невнятно сказал. Клацнули расстегнутые наручники, меня грубо схватили за ноги и под мышки, а затем меня швырнули на каталку.

– Твою мать! – выругался конвоир. – Все-таки вляпался в кровь!

– А ты хоть раз не вляпывался? – другой заржал, но его резко осадил командир:

– Молчать!

Встряхнув надо мной простыней, расправляя, он укрыл меня с головой, словно покойника. От простыни разило химической дрянью, щипавшей ноздри и саднившей в горле.

– Взяли? Выдвигаемся.

Каталку покатили, словно нарочно цепляя все углы и пороги. От тряски простыня чуть съехала и в открывшийся треугольный просвет между собственными животом и ступнями ног я увидел много интересного. Оказывается, это была все-таки больница. Самая настоящая больница с крашенными зеленой краской панелями на стенах, с постом дежурной медсестры в коридоре, с кроватями вдоль стен и распахнутыми в черным мрак больничных палат дверями. Оттуда долетали отголоски кашля, срывающегося на стон крика.

– Неужели вы нас наконец-то покидаете? – откуда-то сзади, постепенно приближаясь, раздался бархатный баритон. Его обладатель мне казался великаном, всемогущим, чуть ли не моим спасителем. И словно подтверждая мои надежды, каталка остановилась. В просвет я видел, как из палат выглядывают и тут же прячутся испуганные белые пятна лиц.

– Да, – коротко ответил кто-то из конвоиров, скорее всего командир.

– Не подумайте, что я против, но неплохо было бы меня предупредить.

– Не по адресу. Я всего лишь выполняю приказ, – в голосе конвоира уже отчетливо звенело раздражение, грозящее перерасти в ярость.

– Как и все мы. Но в следующий раз постарайтесь все же. Ведь мне отчитаться как-то надо, документацию привести в порядок. Этот человек как-никак мой пациент.

– Был ваш, стал наш.

– Все-таки…

– Короче, док! – шипящим шепотом выдавил из себя конвоир. Я представил, как он готовым к броску удавом навис над трепещущим сусликом в белом халате, в которого превратился давешний великан. Надежды на чудесное спасение улетучились. – Надоел. Я тебе в прошлый раз сказал и могу повторить. Не мне претензии предъявляй. Боссу звони!

– Но у меня нет контактов. Я бы с удовольствием пообщался с милой Еле…

– Вот и общайся. Ей затирай про сроки, договоренности, необоснованные расходы и прочую херню. Меня это не касается. Я доставляю туши. Остальное идет мимо меня лесом, тундрой и тайгой. Понял?

– Я же говорю, что у меня нет… – уже совсем не уверенно промямлил доктор и голос его из баритона превратился в плаксиво-просящий тенорок. Хотя, может это мне всего лишь казалось из-за действия лекарств.

– Тебе лучше вообще не говорить. Потому что херню несешь, как только рот открываешь. Уже третий раз ты меня цепляешь, отнимаешь время. Время! За время мне платят. Нас уже вертушка ждет, а ты меня цепляешь. Все! Пошел!

Каталка снова пришла в движение.

– Да пальцы ему сломать и все дела! – подал голос кто-то из громил, второй, поддерживая отличную идею, хохотнул.

– Я тебе сейчас голову сломаю, – рявкнул командир. – Он хирург. Ему нельзя пальцы ломать.

– Но не на руках же. Можно на ноге.

– На ноге? – удивился командир. – Ну, да. На ноге можно.

Они еще долго перешучивались на тему не вредящего делу членовредительства, а я старался запомнить в подробностях услышанный разговор. Врач и конвоиры вряд ли догадывались и очень удивились бы, узнай, насколько ценной информацией они меня одарили. Возникла даже крамольная мысль, что только ради этого следовало угодить в подобную передрягу.

Дурман от лекарств мешал, но я все равно пытался выстроить в подобие системы полученные сведения. Во-первых, босс была женщиной и ее звали скорее всего Елена, хотя возможны были и экзотические варианты вроде Елестемии или какой-нибудь Елекомиды. Во-вторых, и это было уже куда важнее имен, структура организации была примитивнейшая. Врачу было предложено контактировать с боссом, чтобы уладить низовой организационный вопрос. То есть управление организацией осуществляется одним человеком в ручном режиме. Это уровень мелкой лавочки, внезапно распухшей до размеров корпорации. Денег и возможностей стало много, а сознание осталось по-прежнему мелколавочным. Что, собственно, и объясняло все нелепости в истории с мэром и прокурором Матушкиным. Подобное обнадеживало и обещало самые радужные перспективы в будущем. Вывести на чистую воду контору с таким бардаком в руководстве не составит труда.

В предвкушении неминуемого обличения негодяев из преступной организации я и не заметил, как отключился. В себя пришел от укачивающей болтанки и не сразу понял, что носилки со мной сняли с каталки и тащат. Ноги холодил свежий ветер, а в изрядно увеличившийся треугольник в районе ног, ставший моим окном во внешний мир, я со смешанным чувством тревоги и удивления увидел залитую электрическим светом вертолетную площадку с замершей на ней винтокрылой машиной. И потому, как с каждым шагом моих конвоиров вертолет становился ближе и увеличивался в размерах, я догадался, что эти сволочи несли меня ногами вперед. Мало им наброшенной простыни, так еще и несли как покойника. Похоже, они меня действительно уже списали со счетов.

Вблизи вертолет оказался не таким большим, каким привиделся сначала, имел яркую желтую раскраску с цветными полосами вдоль борта и примечательными красными крестами – вертолет санавиации.

Носилки довольно бесцеремонно скорее бросили, нежели поставили на бетон взлетки.

– Сопроводиловка? – потребовал кто-то.

Зашуршали бумаги, зацокали языки.

– Изолированная травма нижних конечностей, – бубнили прямо надо мной, – средняя тяжесть, ушиб мягких тканей, подозрение на воздушную эмболию… Стоп! Не проще ли «скорой»? С эмболией можем не довезти.

– Вези, чем хочешь, док, – буркнул командир конвоя. – Хоть на велосипеде. Теперь это ваш головняк. Расписаться не забудь.

Носилки со мной снова подняли и погрузили в салон вертолета, пристегнули ремнями прямо поверх простыни.

– Взлетаем мягко, – услышал я голос врача, словно из другой комнаты. – Если еще одного холодного привезем, то не видать премии.

– Настолько тяжелый, что ли?

– Нет. Побитый немного. Скорее всего после ДТП. Но его лошадиной дозой трамадола накачали и есть подозрение на воздушную эмболию.

– Это что?

– Пузыри газа в крови. Ерунда, скорее всего. В этой больнице всегда перестраховываются и пишут лишнее.

– А если не ерунда?

– Тогда не довезем. Пан или пропал.

Грузовые двери захлопнулись на удивление тихо и со звуком, больше подходящим люксовому автомобилю, нежели этой летающей бочке. Только я успел подумать, что вертолет готовится взлетать, как ожила силовая установка машины. Поначалу я на этот свист не обратил внимания, приняв за отголоски эха в голове, но с каждой секундой он нарастал, превращаясь в монотонный гул. Когда кушетка подо мной начала дрожать, я сквозь болезненную дремоту осознал, что причиняющие физическую боль раздражители атакуют мои тело и сознание все же извне, а не являются плодом наркотического бреда. Тем временем шум лопастей крутящегося винта нарастал, дрожь переросла в тряску и, когда стало совсем невыносимо, вертолет наконец взлетел.

Поначалу стало даже легко и я себя почувствовал парящим в невесомости без страданий и боли. Но мгновением спустя прилив блаженства сменился захлестнувшим шквалом страдания. Я не раз терял сознание и выплывал из липкого небытия в сопровождении терзавших кошмаров моего реального прошлого, вернее одного единственного, но с разным исходом. Снова вертолет, снова кушетка, снова взлет, снова боль. Вот только вертушка была не чистенькой иномаркой, а старым гремящим армейским транспортником, битком набитым такими же ранеными. Город был не уютным летним Сочи, а забытым в кровавых девяностых годах прошлого века слякотно-осенним Гудермесом. И болело не все тело, а развороченная осколком нога, но болела так, что не помогали никакие обезболивающие и ни стонать, ни терпеть боль не было сил. В реальности меня, молодого офицера военной прокуратуры южного военного округа, благополучно довезли до Владикавказа, прооперировали и спасли ногу. В кошмарах же я горел в падающем вертолете, бился во время ампутации ноги без анестезии, безуспешно пытался выбраться из-под горы заиндевевших трупов в изодранной военной форме, тонул в озере огня вместе с обломками рухнувшего вертолета.

Когда я в очередной раз пришел в себя, то не сразу понял, что меня окружает тишина, что кушетка подо мной больше не трясется и что вертолет, похоже, стоит на земле. Неужели прилетели?

– И долго? – спросили прямо надо мной. Голос, вроде как, принадлежал врачу.

Ответ я не расслышал, говоривший был снаружи.

– И как мы объясним, что места нет? Это же не автобус!

Снова неразборчивое бурчание.

– Ну разве что так. Если контейнер стандартный, то можно и штабелем. Тушу сверху привяжем.

Вдруг все разговоры прекратились и скоро до моих ушей донесся шум подъехавших автомобилей. Захлопали дверцы, послышались крики.

– Это еще что? – услышал я и буквально кожей почувствовал, что говорили обо мне.

– Груз.

– Убрать! – не признающим возражения тоном приказал некто.

– Нет. Наш груз приоритетный, – спокойно сказал доктор.

– Да ты знаешь, кто это?! – с яростью коршуна набросился на врача обладатель властного голоса.

– Не имеет значения.

– Да что б тебя… Саня, Толя! Сюда!

– Давайте сэкономим время, которого у нас и так мало. Меня не нужно стращать вашими троглодитами. Это ведет лишь к затягиванию процесса. Сделаем проще. Ваши Александр и Анатолий помогают вынести наш груз, затем они внесут ваш контейнер, поверх которого мы закрепим наш груз. Только так мы отвезем вашего подопечного в Краснодар. Или вместе с нашим грузом, или он не летит вовсе.

В Краснодар. Мы летим-таки в Краснодар.

– Твою мать! – напоследок выругался обладатель властного голоса, но уже без былой агрессии. – Ладно. Давай.

Упомянутые Толя и Саня выволокли мою кушетку из вертолета и бросили на землю. Бросили так, что в глазах у меня пара фейерверков выстрелила под звук клацнувших зубов. Рука дернулась было, рефлекторно потянувшись к ушибленному затылку. Спохватившись, я настороженно замер, но, похоже, мою неуместную активность никто не заметил. Вряд ли этому способствовало небрежное обращение с моим бренным телом, скорее всего просто ослабло действие трамадола и мне бы очень не хотелось получить новую дозу. Для верности шевельнув нижней челюстью и даже облизав пересохшие губы, я испытал животное наслаждение. Организм просыпался, медленно выбирался из трясины лихорадочного забытья. При этом я понимал, что скоро вернется и настоящая боль. Но даже это в тысячу раз лучше давешнего паралича с единственным вариантом лежать и пялиться в одну точку.

Зажав уголок простыни пальцами ног, я с величайшей осторожностью потянул, каждую секунду ожидая окрика. Но моя хитрость осталась незамеченной и удалось освободить от укрывавшего меня савана сначала правый глаз, а потом и левый. На этом я благоразумно остановился, надеясь, что со стороны все выглядело так, будто простыня сползла сама.

Получив возможность не только слышать, но и видеть происходящее, я первое время не мог сориентироваться. Вертолет, фрагментарно выхваченный из темноты несколькими мощными лучами, нависал надо мной громадой корпуса. Я лежал на земле у левого борта ногами к хвосту и из-под днища вертолета мог наблюдать за мельтешением ног по правую сторону. Я насчитал семерых, не считая людей в летных и медицинских комбинезонах.

Оглядевшись, я безуспешно пытался понять, где мы приземлились. Судя по кромешной тьме и специфическим сухим ароматам открытой степи, это была какая-то глушь вдали не только от моря, но и человеческого жилья. Сколько я ни всматривался и не вслушивался, нигде не увидел и намека на типичное даже для небольших поселков зарево электрического освещения, не услышал шума проезжающих машин. Нужно было постараться в густо населенном многомиллионном Краснодарском крае найти такое место, чтобы приземлиться на вертолете и не вызвать интереса у местных.

Приподняв голову, я украдкой оглянулся. Увиденное оказалось куда интереснее решения загадки с местом приземления. Перед вертолетом стояло несколько огромных черных джипов и фургонов с включенными фарами, которые объезжала, опасно раскачиваясь на неровностях дороги, белоснежная карета «скорой помощи». Обогнув вертолет, она на какое-то время выпала из поля зрения, но потом снова возникла уже позади вертолета, неуклюже пытаясь пристроиться к нему максимально близко. Когда же распахнулись ее задние двери, давая возможность разглядеть содержимое, у меня внутри все сжалось. Конечно, была вероятность ошибки, действие лекарств и обманчивость ночи могли сыграть со мной злую шутку, но сомнения отпали, когда выволокли из белого фургона что-то похожее на огромный обтекаемый черный саркофаг с плоским дном. По бокам у этого корыта имелся ряд рукоятей для переноски, чуть выше виднелся шов, разделяющий массивное основание и полупрозрачный матово блестевший колпак. Вживую эту диковину я видел впервые, но по описанию прокурора Матушкина точно знал, что именно увидел – точно такой же контейнер, рядом с которым нашли труп мэра.

В сопровождении сопенья и шарканья волокущих большой груз ног саркофаг бережно занесли в вертолет. Через минуту туда же отправили и носилки со мной, снова привязали. Мордовороты не обратили внимания на мое почти открытое лицо и позволили рассмотреть салон изнутри. Контейнер стоял на месте моих носилок уже пристегнутый множеством ремней и у меня создалось впечатление, что это не первая и далеко не спонтанная перевозка подобного груза. Под него имелась площадка с системой ременной фиксации и ограничителей, из открытого в носу лючка этого гроба тянулся широкий шлейф проводов, подключенных к электросистеме вертолета.

Врач сразу заметил съехавшую простыню и, хоть я и изображал лежащего в беспамятстве с закрытыми глазами, резким рывком натянул ее обратно. Сделал это буднично, безразлично, как уставший санитар в морге. При этом смотрел он будто сквозь меня.

Тем временем возникла новая, но вполне предсказуемая проблема.

– А вы куда собрались?!

– Я должен сопровождать!

– И без вас перегруз намечается, – отрезал доктор.

– Ну тут еще много места!

– Это не маршрутка со стоячими местами! – голос доктора уже звенел. – Самый легкий из ваших троглодитов утяжелит вертолет на центнер, а у нас каждый килограмм на счету.

– Тогда выкидывайте этого вашего! Без сопровождения нельзя!

На горизонте возник проблеск надежды, что меня все-таки действительно выбросят или хотя бы доставят в Краснодар менее шустрым и опасным транспортом. Но доктор погасил надежду, буквально растоптал.

– Может быть именно эта туша предназначена для вашего клиента? Вы его сейчас выкинете, а в Центре окажется, что он был единственным подходящей донором.

Троглодиты вмиг замолчали и больше не предпринимали попыток забраться в вертолет. По крайней мере, больше никто не шумел.

Через минуту завыли двигатели вертолета и, отрезая пути к спасению, захлопнулись двери.

Взлет возымел не столь разрушительное воздействие на мой истерзанный организм, как в прошлый раз. В начале, конечно, замутило с одновременным появлением стойкого позыва провалиться в небытие. Но я переборол желание плоти, в моем положении лишиться сознания было равнозначно утрате жизни. Я должен слышать каждое произнесенное в вертолете слово, я должен знать о всех манипуляциях, которым меня подвергнут. Но самое важное, я должен быть готов использовать любой шанс спастись, а сделать это будет проблематично в беспамятстве.

Скрытый простыней, я принялся осторожно разминать мышцы. В сопровождении с дыхательной гимнастикой систематическое сокращение и расслабление мышц от кончиков пальцев ног до шеи и без помощи тренажеров в фитнес зале способно привести тело в тонус. Разминка помогла убедиться и в цельности всех костей. Налфубин, промедол, фентанил и прочая химия, которой меня пичкали последние сутки, могли сыграть злую шутку с организмом. Не раз видел, как люди довольно шустро бежали с простреленными ногами и сломанными ступнями всего лишь под действием адреналина. Самое гадкое в этих историях, что потом эти шустрые беглецы попадали на стол к хирургам для ампутации, потому что вылечить столь запущенные переломы и повреждения было невозможно.

Неожиданно я каждой клеточкой организма почувствовал, как вертолет слегка накренился в повороте и как будто провалился, еще противнее взвыли двигатели, закладывая уши. Летчики молодцы, совершили вираж и посадили машину очень аккуратно, будь я не в полуобморочном состоянии, то и не заметил бы. Борясь с желанием блевать и одновременно пытаясь определить, где верх, а где низ, я с удивлением обнаружил отсутствие тряски и относительную тишину. Турбины еще какое-то время посвистывали, с каждой секундой стихая, но того сверлящего где-то в основании черепа гула уже не было, доставляя невероятное облегчение. Тем временем в салоне вертолета началась возня. Неразборчиво бубня и постоянно задевая мою койку, кто-то сновал взад-вперед, раздавались щелчки многочисленных тумблеров и клацанье защелок.

Когда открыли люки, в медицинскую затхлость летающего госпиталя ворвался прохладный воздух, наполняя пространство свежими ночными ароматами и новыми звуками, прежде всего голосами. Снаружи ругались, причем даже без контекста и невольно вклинившись в чужой разговор в середине оного было очевидно, что кого-то пугали невообразимыми карами.

– То есть как? – услышал я голос врача. – Нам ничего не сказали. В сопроводиловке…

– Что вы ему вводили? – рычал кто-то.

– Ничего. Мы его приняли в таком состоянии.

Кто-то же такой важный находился в саркофаге, что состояние его здоровья так всех пугало? Мне очень хотелось заглянуть внутрь.

– Беспокоиться не о чем. Все показания в норме. Пульс, дыхательный ритм, давление в пределах.

– Да вы бы его хоть развязали! И почему он укрыт простыней как туша?

– Потому что в сопроводиловке он значится как туша, – устало сказал врач, забираясь обратно в вертолет. Через секунду я услышал хлесткие звуки разрезаемых ремней. Мгновенно стало легче. И внезапно оказалось, что речь шла не об обитателе саркофага, а обо мне. Про саркофаг вообще забыли.

– Он еще и голый! – снова неистовствовал кто-то снаружи. – Да что б вас! Оденьте его немедленно!

– Но…

– Вот сам и раздевайся! Размер, похоже, один.

И врач принялся стягивать комбинезон и мягкие белые туфли. Через минуту я лежал, уже одетый и со стороны наверняка напоминал просто прикорнувшего врача.

– Почему он без сознания?!

– Не знаю. Странно. По идее, должен был уже в себя прийти.

– Немедленно в реанимацию!

Носилки со мной бережно вынесли из вертолета. Сквозь прищуренные веки я огляделся в поисках обладателя грозного голоса и очень удивился, увидев коренастую женщину в зеленой медицинской спецодежде с отражающими полосками на штанах и куртке. Правда, принадлежность к слабому полу была условной и дама напоминала чемпионку мира по метанию молота. Такая половину мужиков на ноль помножит не задумываясь. За ней стоял грузовой черный микроавтобус с распахнутыми дверями и толпилось с десяток народа в такой же спецодежде, как и грозная мадам с прокурено-простуженным голосом. Чуть поодаль замер промышленный погрузчик с манипулятором на длинной стреле. Над ними, теряясь в рассеянном электрическом свете, нависала темная громада многоэтажного здания.

Как только меня выволокли из вертолета, погрузчик рыкнул мощным дизелем и, лязгая раскачивающимся манипулятором, тронулся с места. Оживились и люди. Через секунду вокруг саркофага началась суета. Но как его извлекали из вертолета и грузили в фургон, мне увидеть не довелось. Загораживая окрестности могучими плечами и прочими атлетическими частями тел, двое дюжих молодцов схватили носилки со мной и по хорошо освещенной дороге чуть ли не бегом понесли к зданию.

Как только наша процессия свернула за угол и попала на скудно освещенный участок, я внезапно для санитаров «ожил». Вряд ли они поняли, что произошло. Несший носилки сзади лишь успел округлил глаза и открыть рот, когда я вскинул ногу и вырубил его ударом носка в подбородок. Санитар утробно булькнул, будто поперхнулся, а затем рухнул на меня, не выпуская носилок. Его напарник сразу же выронил ставшую непомерно тяжелой ношу, по инерции прошел пару шагов и только потом бросился помогать упавшему товарищу, и скоро «прилег» рядом. Со стороны выглядело так, будто его ударил лежавший на мне санитар. На самом деле бил я, когда тот наклонился над бездыханным телом, точно в стык верхней и нижней челюстей, отработанным и проверенным ударом, на несколько минут выбивающим дух из любого.

Полежав несколько секунд и собирая мгновенно растраченные силы, я кое-как спихнул с себя две туши и впервые за сутки поднялся на ноги. Ощущения были так себе, словно это не я только что, а меня нокаутировали. Перед глазами плавали фиолетовые пятна, окружающий мир раскачивался, будто я стоял на палубе корабля в пятибалльную качку.

Держась стены здания, я побрел в противоположную сторону, благо там и электрического света было поменьше и вроде как различались очертания высокой ограды.

Подойдя ближе, я действительно обнаружил забор из темного металлического профиля, однако его высота кроме отчаяния никаких чувств не вызывала. Перелезть-то, наверное, я бы смог, особенно изнутри по каркасу, но спрыгнуть с него на противоположную сторону без травм вряд ли получилось бы. Чертыхнувшись, я побрел вдоль забора.

Путешествие вдоль забора показалось многочасовым с перспективой превращения в бесконечное. В действительности оно вряд ли длилось больше пятнадцати-двадцати минут, сказывались общая слабость и крепнувшее ощущение безнадежности. Не добавляло уверенности и полное отсутствие информации о месте, куда меня привезли. Простая больница, пенитенциарное учреждение, пресловутый филиал центра нетрадиционной медицины, на сей раз краснодарский? От этого зависела специфика охраны и сил, которые должны были бросить в погоню за мной. Каждую секунду я ждал воя сирены, криков, остервенелого собачьего лая и мечущихся в темноте лучей прожекторов. Тела санитаров уже должны были обнаружить и поднять тревогу, но почему-то ничего не происходило. Я это воспринимал как часть хоть и непонятного, но все же плана. Была и надежда, что меня вообще не хватились, но я всегда исходил из худших вариантов развития событий. Если в моей изрядно оскудевшей чаше кармы еще оставалось хоть несколько чудесных капель удачи, то искать меня станут внутри здания, вокруг вертолетной площадки или где-нибудь еще дальше от того бесконечного забора, вдоль которого я плелся. Мне нужно было несколько минут форы, всего несколько минут.

Выход обнаружился внезапно. Забор уперся в ярко освещенную сторожку со шлагбаумом, за которым была свобода. От шлагбаума убегала желанная, манящая приглушенным желтым светом уличных фонарей дорога в город, огни которого просматривались впереди за деревьями сквера. В сторожке обнаружился невероятных размеров жирный тип в камуфляжной форме с нашивками охранника, но он сладко спал на стуле под убаюкивающий голубой свет мониторов камер слежения. На одном из экранов я увидел себя, заглядывающим в сторожку. Чуть ли не с обожанием глядя на храпящего толстяка, я сразу успокоился. Если здесь так обстоит дело с охраной, то никакой это не режимный объект, где подобные типы при трудоустройстве даже собеседование не смогли бы пройти. Было похоже, что я угодил в обычную больницу, вроде той сочинской.

Прокравшись мимо сторожки, я просто вышел на дорогу, взял чуть в сторону от ее освещенной части и, спотыкаясь, побрел в город. Тем более, метров через сто обнаружился какой-никакой тротуар и можно было плутать по ночным улицам без опаски попасть под колеса случайного авто.

Получасовая прогулка забрала остатки сил, но принесла и плоды. По номерам на машинах и названиям улиц я с успокоением констатировал, что меня привезли-таки в Краснодар.

Первое попавшееся неприметное место, где можно было бы передохнуть, оказалось скамейкой возле закрытого продуктового магазинчика. С облегчением откинувшись на жесткую спинку, я закрыл глаза. Оставалось надеяться, что я напоминал уставшего выпившего человека, к которому со стороны окружающих обычно не бывает ни вопросов, ни претензий.

Очнулся я от раздражающей боли и не сразу понял, что это был свет. Бьющий прямо в глаза свет, чувствовалось даже исходящее от него тепло. Он был так ярок, его было так много, что казалось, будто кроме света в мире ничего не осталось. Боль и свет.

– Живой! – свет резко скакнул в сторону и потух. – Эй! Доктор! Ну и нализался. Медицина, слышишь?! Ты на работу или с работы?

Кто-то стремительно наклонился к моему лицу, с шумом втянул воздух и тут же отпрянул.

– Не, он не пьяный. Лекарствами разит. Наркоман, что ли?

– Не, просто устал. С дежурства на автопилоте прет. У меня сеструха так же вкалывает в БСМП.

Щурясь, я во мраке разглядел две фигуры, вроде как в форме.

– Да нет, ребята, сморило меня, – выдавил я из себя. – Вторые сутки на ногах. Оптимизация медицины на марше. Работать некому, вот и приходится…

Ко мне кто-то наклонился, в лицо ударил жар чужого дыхания.

– А ну-ка!

Меня подхватили и с другой стороны, а потом буквально понесли.

В ходе короткого разговора выяснилось, что парни были казаками и возвращались домой после ночного патруля. Балагуря и подбадривая меня, они живо донесли мое мало на что годное тело до стоявшей под уличным фонарем машины.

– Тебе куда, медицина? Домой или на работу? Можем подбросить.

– Да нет, не нужно…

– Не дело на улицах спать. Сейчас хоть и лето, а сквозняком легко может прохватить. У меня так батя воспаление легких заработал. Жарко стало, он майку-то и снял, под ветерок в тенечке стал. Назавтра «скорая» увезла.

– Да и мало ли что, – вторил ему другой. – Ночью лихих людей хватает. Обидеть могут.

– Так куда тебя?

И тут-то в голове сам всплыл адрес бывшей жены. Помнится, она в гости звала накануне? Вот и повод нашелся.

– Гидрострой. Улица Мачуги.

Поначалу казаки напряглись, заставив меня насторожиться – вдруг, это все-таки не Краснодар, но потом все объяснилось.

– Далековато, – с растягом сказал один и посмотрел на другого, неловко почесывая затылок.

– Вот я и говорю, – ухватился я за возможность. – Ничего со мной не станется. Сейчас такси вызову и все будет нормально!

– А деньги-то у тебя есть? – засомневался первый.

– Да какие сейчас деньги? «Убер» вызову и…

И я осекся, поняв, что у меня нет ничего, кроме медицинской униформы. В свете фонаря вид у меня был еще более нелепый, чем в подслеповатых сумерках у лавочки. И даже человеку с плохим зрением было очевидно, что у меня нет не то что телефона, но даже элементарного клатча или хотя бы поясной сумки для мелочей. Спасая ситуацию, я для вида похлопал себя по груди и бедрам в поисках несуществующего телефона.

– Да что же это? Вроде брал. Помню же, что брал.

– Походу, тебя уже обчистили, медицина! – весело констатировал казак, невольно подыгрывая мне.

– Ладно. Поехали, – невесело сказал другой, как-то обреченно махнул рукой и принялся помогать напарнику усаживать меня на заднее сиденье старенькой «хонды».




На грани


Я ел глазунью с помидорами. Какое же это было блаженство! Бесценность момента не отменяли ни убогость кухни, ни колченогость табурета подо мной, ни облезлость обеденного стола. В одних трусах и чужих растоптанных тапках, с мокрыми после душа волосами я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Дополняя великолепие момента, напротив сидела самая красивая женщина. Без преувеличения. В сиреневом махровом халате поверх ночной сорочки, с нелепыми плюшевыми тапками на ногах, чуть припухшая и растрепанная после сна, Лена шокировала невероятной красотой. Я смотрел на нее и, не веря глазам, безуспешно пытался найти рациональное объяснение увиденному. Нашу последнюю встречу разделяли годы, которые просто обязаны были нещадно изменить нас. Меня-то они не пожалели, прожитое и пережитое отпечаталось в каждой из тысяч моих морщин и шрамов, а Лену явно обошли стороной. Шелковистые пшеничные волосы до плеч, идеальные черты лица, точеная шея, длинные ровные ноги, выпирающая из полураспахнутого халата полная грудь размера эдак третьего, кожа без единого изъяна. Грудь удивляла больше всего, мои руки помнили идеально помещающиеся в ладонях упругие грудки с маленькими сосочками. Все это действительно было как морок. Понятно, что современные косметика, фитнес, здоровый образ жизни и, в конце концов, пластическая хирургия творят чудеса, но не настолько же! Лена была не просто хороша, желанна, молода – она в свои сорок пять выглядела лучше, чем в былые двадцать. Но главное, даже подумать было страшно о стоимости подобных преображений, особенно на фоне обшарпанной хрущевки, в которой последний раз бюджетный ремонт делал я лет двадцать назад. Лена выпадала из этой обстановки, как чужеродный элемент из паззла.

– Что? – спросил я, кожей чувствуя на себе ее взгляд.

– Прости! – она закрыла лицо руками и прыснула смехом. Вернее, попыталась изобразить нечто подобное, но получилось неправдоподобно. – Вид у тебя еще тот!

– Знаю. – Я залихватским жестом закинул назад волосы и, оттянув большим пальцем резинку трусов, с щелчком отпустил. Раньше Лена от подобных трюков заливалась смехом, сейчас же не отреагировала, будто не заметила. – Видела бы ты меня вчера!

– Даже пытаться не буду это представить.

Разговор не клеился, и я решил сменить тему:

– Ну? Как у тебя дела?

– Узнал бы, если бы захотел говорить, когда я тебе звонила, – со знакомой колкостью сказала она. – Когда это было? Вчера, позавчера?

– Я был занят. Даже не представляешь, как занят!

– Вопрос жизни и смерти. Как всегда.

– У меня других не бывает. И все же? Как ты, где ты, кто ты?

– Почти без изменений, – не сказала, а процедила она.

– Все также батрачишь в этом своем институте? Он еще не закрылся? Слышал, наука у нас в загоне.

– Из института я ушла. Но тему свою развиваю. Нашла инвестора, работаю потихоньку.

– Ух ты! Поздравляю! Тема все та же? – Я наморщил лоб, пытаясь вспомнить. – Что-то там с вегетацией? Помнится, у тебя с моим отцом совместный проект был, вы статьи писали, книжку издали…

– Ничего не получилось, – перебила меня Лена. – Он отказался.

– Странно. Ты ему очень нравилась, иногда я даже ревновал.

Лена улыбнулась, но ничего не сказала.

– В наших дрязгах он всегда был на твоей стороне. Говорил, баб вокруг навалом, а стоящего молекулярного биолога еще поискать. После нашего расставания он мне чуть мозг не вынес, требовал примирения. Мы с ним здорово поссорились из-за этого. Из-за тебя. Он-то до сих пор уверен, что я тебя просто бросил. Не стал его разочаровывать.

– Ты недооцениваешь своего родителя. Он все прекрасно знает.

– Да? Так кошка между вами пробежала все-таки из-за меня?

– Забудь, – отмахнулась она. – Ты здесь вообще ни при чем. Твой отец талантливый ученый, но у него кишка тонка. Без обид!

– Никаких обид. Мне плевать, что ты думаешь и говоришь об этом человеке.

– Все еще не помирились?

– А мы и не ссорились. Он делает вид, что меня не существует, я ему подыгрываю. Так что там с вашим проектом?

– Не было никакого «нашего» проекта, – резко сказала Лена, начав раздражаться. – Был мой эксперимент, который курировал твой отец. Когда он начал мне мешать и тянуть одеяло на себя, я избавилась от него.

– Стала сама работать?

– Самой в этом деле сложно. Место твоего отца занял другой ученый. Настоящий гений!

– Прямо-таки? Познакомь! Всегда мечтал увидеть живого гения.

– Непременно. Если до утра доживешь, – с улыбкой сказала она и вдруг поднялась со стула, а затем подошла ко мне вплотную, обдав знакомым и одновременно забытым запахом ее тела. Вилка с куском яичницы со звоном выпала из моей руки.

Улыбка медленно сошла с лица Лены, тело заметно напряглось. Она вскользь коснулась колючей от щетины шеи, пригладила волосы. Чувствуя возбуждение, я обхватил ее поперек талии, а другой рукой скользнул под халат… А потом что-то горячее толчками ударило в голову, сдавило грудь, неодолимая сила перевернула обстановку кухни перед глазами, выбила табурет из-под меня и снова бросила в черную бездну беспамятства.

Когда я очнулся, то в первые секунды не понял, где я, но потом произошедшее яркими пятнами вспыхнуло в памяти. Оглядевшись, понял, что находился в крохотной спальне, лежал на продавленном матрасе поверх колючего пледа, изголовьем кровать упиралась в радиатор отопления под окно, рядом стоял комод. Под потолком тускло светила люстра с одним треснутым плафоном, вокруг основания люстры сквозняк покачивал забитый пылью саван паутины. Лена сидела на комоде, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, смотрела осуждающе.

Придя в себя, я попытался сесть, но неожиданно твердая и сильная рука Лены не позволила.

– Лежи, идиот. А то снова падать начнешь, таскай тебя потом…

– Зачем ты звонила?

Лена напряглась.

– Да так…

– Прекращай. Ты ведь за всем этим стоишь?

– За всем этим?

– Сочинская больница, санитарный вертолет, ростовский филиал.

Ее глаза заметались по комнате, дыхание участилось, руки в поисках опоры начали шарить по комоду. Она никогда не умела владеть собой.

– А теперь эта квартира. Она когда-то была твоей. Сейчас здесь живут другие люди, так?

Лена тяжело вздохнула, затем кивнула, не поднимая глаз:

– Так. Все так.

И вдруг рассмеялась. Как ни странно, смеялась искренне.

– Я знала, что ничего не получится. Ничего! – громко сказала, почти крикнула она, будто адресовала это кому-то еще за пределами квартиры. – И поделом. Надо слушать умных людей.

– Или поделись контекстом, чтобы я понял, или… – я поперхнулся, снова чувствуя подкативший к горлу мерзкий комок.

Лена, осуждающе покачав головой, рванула пыльную штору и распахнула окно. В комнату ворвался свежий воздух, которого мне очень не хватало. Затем из верхнего ящика комода достала пластиковый контейнер, в котором оказался большой шприц с уже набранным лекарством. Я был бы и рад сопротивляться, но накатившая липкая слабость превратила меня в беспомощное бревно.

– Не дергайся, – сказала Лена. – Это пирацетам, рибоксин, феназепам и витамины. Классический коктейль для детоксикации. Не для того тебя сюда заманивали, чтобы убить. Ты нам нужен живой и бодрый. К тому же, слишком сложно. Убить проще было в Ростове, в Сочи, в вертолете.

Выверенным движением руки, даже не глядя, она протерла спиртовой салфеткой будущее место укола, а затем ввела содержимое шприца.

Хоть логика в ее словах и была, но я все равно ждал подвоха, однако результат укола развеял последние опасения. Исчезла слабость и головная боль, начала стихать ломота во всем теле.

– Спасибо. Полегчало. – Я потянулся, с наслаждением ощущая каждую клеточку организма и не чувствуя боли. – Так что там насчет «сюда заманили»?

– Хотела бы сказать, что я заманила, но нет. Я была в роли приманки. Умники из аналитического отдела службы безопасности составили твой психологический портрет. Типа, изучили твои соцсети, историю покупок в интернет-магазинах и психофизическое состояние. Я чуть не описалась от смеха, когда читала! Они были уверены, что ты в шаге от суицида и побежишь ко мне, как только я пальчиком поманю.

– Соцсети? – удивился я. – У меня есть пара фальшивых аккаунтов для дела, но там ведь лажа. А в инете я только технику покупаю, опять же для дела.

– Вот и я о том же. А чтобы не оставить выбора, решили загнать тебя в угол, заморозив все счета и устроив травлю. Хотели еще свозить тебя в Брюховецкую и продемонстрировать размах, чтобы ты окончательно обделался и послушным теленком приплелся ко мне.

– Куда свозить?

– Это наше подразделение. Здесь недалеко, – уклончиво сказала Лена. – Но ты им помешал, сбежал.

Она прыснула смехом.

– Спутал все карты и сломал выверенную до последнего нюанса схему. Теоретики хреновы. Идиоты! Я сразу сказала, что это тебя только подстегнет. Надо было тебе прямо предлагать сотрудничество: цели, задачи, сумма гонорара. Все просто и без затей.

Да, теоретики были идиотами, но и моя бывшая недалеко от них ушла. Она все еще была уверена, что знает меня и видит насквозь.

– Я так им и сказала, что лучше предложить тебе все ответы по делу Матушкина и ты сам прибежишь. А потом просто купить тебя. И вуаля, дело в шляпе!

Меня резануло слово «купить», однако я решил зацепиться за другое:

– То есть, вы и Матушкина грохнули, чтобы меня припугнуть?

– Плевать на Матушкина, – сказала Лена, однако глаза снова отвела. – Это уже прошлое…

– Нет, давай уж поговорим о Матушкине. Будь последовательна. Сама обещала мне дать ответы.

– Не обещала, – покачала головой Лена. – Я предлагала рабочую схему. Да и не могу на все вопросы ответить. Матушкиным занимались другие люди. Вот у них потом и спросишь.

– Говори, что знаешь, – настаивал я. – История с мэром в вашем ростовском филиале была?

Глаза Лены опять забегали.

– Была. Но не было никаких трупов и прочей чуши.

– Что же видел Матушкин?

– Да откуда я знаю, что он видел и что тебе наговорил?! У них там свои крысиные разборки, а ты меня втягиваешь…

– Идею обратиться ко мне подбросила ты?

– Не льсти себе, – уже искренне сказала Лена. – Не такая уж ты и важная птица, чтобы ради тебя затевать весь этот бардак. Когда дурак прокурор решил поднять бучу, наша безопасность планировала нейтрализовать всех причастных. Кому заткнуть рот, кого купить, кого ликвидировать. Тебя хотели убить. Понял? Просто убить! Пока не вмешалась я. Чудом наша безопасность узнала, что ты мой бывший муж. Тебя спасло наше общее прошлое. А потом я предложила тебя просто нанять.

– Нанять? Или купить?

– Это одно и то же, – отмахнулась Лена. – Мы безопасности платим запредельные деньги, а работа до сих пор не налажена. Если охрану на местах они организовали более-менее, то разведки и контрразведки у нас попросту нет. Никто не умеет планировать, выстраивать стратегии развития и упреждения. Вот этим ты и займешься.

– Это не мой профиль…

– Твой! – не дала мне договорить Лена. – Ты отличный аналитик. Но прежде всего, ты будешь работать и при отсутствии результата честно скажешь, что его нет, а не станешь просить еще больше денег…

Было похоже, что моя бывшая уже считала меня нанятым и купленным. Пришлось ее разочаровать:

– И все-таки, как ты оказалась в этой квартире? И чья это квартира?

Сбитая с мысли, Лена свирепо глянула на меня.

– Какая еще квартира? Ах эта… Ну да…

Она вдруг перебралась ко мне на кровать, села по-турецки, достала из кармана халата сигареты с зажигалкой, закурила. Шикарный аромат дорогого табака мгновенно заполнил комнату.

– Квартира моя. После нашего развода были трудные годы, пришлось сдавать. Сама жила в комнатке при лаборатории. Мебель и хлам остались от квартирантов. Иногда наведываюсь сюда, вспоминаю прошлое.

– И сегодня случайно наведалась?

– Сегодня я работала в Брюховецкой, пара часов отсюда на машине. Когда мне сообщили, что ты сбежал, я уже знала, куда ты пойдешь. Сердцем почувствовала. И не ошиблась.

Последние слова она произнесла чуть ли не шепотом, пристально глядя на меня сквозь упавшую на лицо челку.

– Я так поняла, мое предложение тебе не подходит?

– Ты же меня знаешь, – с улыбкой ответил я. – Я таким не занимаюсь.

– Таким?

– Угу, таким. Всем таким, что за гранью.

– Ты бы хоть поинтересовался, вникнул, проникся…

– Хватит того, что я уже знаю. А знаю я мало. Боюсь, если узнаю все, то…

Лена вскинула голову, резким движением забросила назад волосы и замерла истуканом, глядя на качаемую сквозняком штору. Замер и я, любуясь ее красотой, близкой, желанной, но не доступной.

– Нужно уточнять, что будет альтернативой отказу? – спросила она.

– Нет. Я понятливый.

– Тогда у нас патовая ситуация. – Она холодно улыбнулась, но при этом осторожно потянулась рукой за пазуху. Под тканью халата на мгновение проступили очертания чего-то жесткого. – Разве что ты…

– Что там? Оружие? Или очередной шприц?

Лена вскинула брови в искреннем недоумении, а затем поняла, что я имел в виду.

– Это? Нет! – она медленно извлекла продолговатый предмет размером с книгу карманного формата. Помедлив в нерешительности, она протянула его мне. – Всего лишь электронное устройство. Медицинское. Мое изобретение. Изрядно облегчает существование. А уж как помогает при похмелье! Тебе бы понравилось! КУБ.

– Куб?

– Коммутативное устройство безопасности.

Предмет оказался легким, монолитным, лишь в торце была пластиковая шторка, под которой скрывалось обычное интерфейсное гнездо для зарядки и передачи данных. Я вернул устройство, посчитав безопасным. Лена же схватила его так, словно мать потерянного ребенка, и спрятала обратно за пазуху.

– Значит, ты меня убивать не будешь?

– Опять ты за старое! – со стоном воскликнула она. – Нет же! Ты нужен живой. Мы вообще никого не убиваем, это бессмысленное расходование ценного ресурса. Не знаю, что ты там себе нафантазировал, но мы человеческую жизнь ценим дороже всех на свете.

– Но и уйти мне не дашь.

– Я всего лишь слабая хрупкая женщина. Как я могу тебе помешать? – с грустной улыбкой она развела руками. – А вот те, кто ждут тебя на выходе из квартиры, не дадут.

– А если ты скажешь, что мы договорились?

Она покачала головой, продолжая улыбаться.

– Мало сказать. В этом случае предусмотрена определенная последовательность действий. Тебе не понравится.

– А вдруг?

– Ну, смотри, – со вздохом сказала Лена и начала загибать пальцы: – Сюда заходят подготовленные люди. Вешают на твою ногу следящее устройство. Везут тебя в определенное место…

– Ладно, я понял. Сколько их в подъезде?

– Много. В подъезде за дверью, в подъезде этажом ниже, в подъезде на выходе. Все перекрыто. Разве что ты умеешь летать… А ты не умеешь.

Мы одновременно посмотрели на окно.

– Я попробую.

– Даже не сомневалась! – с облегчением выдохнула она. – В кладовке на крючке висит пакет. Увидишь. Неси сюда.

Я вопросительно посмотрел на нее.

– Принесла бы сама, но не хочу тебя нервировать. Еще саданешь меня по затылку в профилактических целях.

Секунду посомневавшись, я все же сходил в забитую хламом кладовку, где на привинченных к стене крючках среди непотребного вида шмотья действительно обнаружил кричаще-яркий пакет. Внутри обнаружились внушительная пачка денег, полностью заряженный девяносто девятый «Вальтер» в изящной желтой кобуре, массивный электрошокер, рация СВ-диапазона, мобильный телефон, покрытая защитными голограммами и чипами золотая пластиковая карточка с объемным изображением бывшей жены, ключи от машины.

– Это? – спросил я, вытрясая содержимое на кровать перед Леной.

– Это. Безопасники подготовили для тебя дежурный пакет на крайний случай.

– Какой еще случай?

– Ну, они же считают тебя тупым и немотивированно жестоким. Поэтому одним из вариантов развития событий была моя нейтрализация с твоим последующим бегством. Вот в побег ты и должен был захватить этот пакет. Что думаешь? – сказала она, оценивающе глядя на меня.

Добро само просилось в руки, но уж слишком все походило на приманку. Да и поведение Лены намекало на это. Даже беглого осмотра хватило, чтобы убедиться в подвохе. В кобуре прощупывалось странное уплотнение под ремешком, который недавно отпарывали, а пачка денег была скреплена массивным зажимом и среди купюр оказались какие-то непонятные прозрачные вставки с металлизированным орнаментом. Про электронные устройства и говорить было нечего. Очевидно, каждый предмет имел следящее устройство.

Лена небрежно смахнула на пол все, кроме пластиковой карточки и ключей от машины.

– Мы с тобой в чудеса не верим, – сказала она, протягивая мне их. – Поэтому я уверена, что тебе не выбраться отсюда. Но! Если вдруг! С помощью этого ключа ты можешь безопасно попасть в любое из наших учреждений и попросить о встрече со мной. Это если передумаешь и наконец захочешь устроиться на нормальную работу.

– А ключи?

– В соседнем дворе за новой жилой высоткой стоит серый «Рено-Логан».

Я покрутил ключи, сомневаясь.

– Почему ты мне помогаешь?

Лена пожала плечами.

– Возвращаю моральный долг. Жизнь в обмен на прощение. Все эти годы я жила с камнем на душе. Я переспала с твоим лучшим другом. Не он со мной. Я с ним. Подмешала ему в коньяк львиную дозу афродизиака. Он был настолько пьян и возбужден, что у него просто не было шансов.

– Зачем? – выдавил я, чувствуя растущую ярость.

– Ревновала и хотела избавиться. Как любой женщине, ты мне нужен был без остатка, весь. К тому же, он мне не нравился. Не терплю таких типов. Ну так что? Прощаешь меня?

Я кивнул, но всего лишь для того, чтобы закончить неприятный разговор. Такое не прощают, даже спустя годы. К тому же, по самодовольному голосу Лены я совсем не был уверен, что была искренна.

– У тебя будут проблемы? – спросил я, кивая в сторону входной двери. – Потом? Может тебя связать или…

– Никаких проблем! – поспешила сказать она. – У меня сплошной профит. Если с тобой что-нибудь случится, то это будет на твоей совести. Я тебе дала шанс, ты его не использовал. А если ты умудришься сбежать, то у меня появится возможность еще больше глумиться над нашими безопасниками, проморгавшими тебя.

Подняв сброшенный на пол электрошокер, я проверил его работоспособность.

– Насколько сильно ты дорожишь теми людьми?

– За дверью? – Лена от удивления часто заморгала, а потом рассмеялась: – Вообще не дорожу!

– Если я их немного помну…

– Доставь мне удовольствие!

Напялив в прихожей разношенные до потери формы и цвета, но зато подошедшие по размеру кроссовки, я осторожно подошел к входной двери и, прислушиваясь, посмотрел в дверной глазок. Никого не видно, но слышно было минимум одного, прямо за дверью. И это плохо. Если бы ждали, то стояли бы не прячась. Значит, подстерегали.

Дверь в квартире была нестандартной, железной, с мощным засовом и тремя замками, бронированным наследием оставшейся после бандитских девяностых прошлого века. Но главное, она открывалась наружу. И была просто захлопнута, но не заперта, хотя я прекрасно помнил, как Лена лязгнула засовом после того, как впустила меня. Значит, пока я мылся в душе, она отперла ее.

Резко нажав на ручку защелки, я буквально прыгнул на дверь, вкладывая в удар вес тела. Дверь с сотрясшим подъезд грохотом распахнулась, буквально сметая всех, кто стоял за ней. Их оказалось двое, в дорогих итальянских костюмах. Одного задело едва и просто толкнуло на ступеньки лестничного пролета вниз, а вот с другим случилась премерзкая оказия. Нелепо болтаясь тряпичной куклой, он висел на двери квартиры напротив. Помнится, в полуобмороке выбравшись из лифта на шестом этаже, я потратил несколько секунд на поиск знакомой двери в Ленину квартиру и приметил необычную соседскую, украшенную коваными бляхами, вензелями и массивным крюком дверного молотка. На него бедолага и насадился затылком. За те пару секунд, что я ошарашенно пялился на него, полы его пиджака потемнели и начали распухать, а потом из-под них на кафель лестничной площадки обильно закапало черной кровью.

Тем временем второй детина уже вскочил на ноги и замер в стойке на полусогнутых ногах, готовый к схватке. Но драться с ним я не собирался. Сделал обманное движение, заставив его выбросить блок, а потом просто наугад ткнул электрошокером. Запахло паленой тряпкой, здоровяк квакнул и мигом обмяк, ничком падая на лестницу.

Снизу подъезд уже гудел от топота многих ног.

На секунду замерев, обдумывая перспективы и не находя их, я юркнул обратно в квартиру. Запер дверь на засов. Без применения режущего инструмента или автогена, быстро вскрыть ее не получится.

– Уже вернулся? – насмешливо спросила Лена, когда я ворвался в спальню. Она все также сидела на кровати, курила и с интересом следила за моими метаниями. Я успел заметить, как она полой халата быстро прикрыла пистолет, уже без кобуры.

– Ты зачем Сашке звонила? – спросил я, раз за разом пробегая глазами по скудной обстановке комнаты и снова задерживаясь взглядом на комоде. – Если уж он так неприятен.

– Звонила? Я? – улыбка сползла с ее лица.

– Он сам сказал. Прости, но ему я верю больше.

– Ну да, звонила, – созналась она. – Но тебя это не касается. По работе звонила.

– А я вот думаю, что касается. Ты меня искала. Так ведь?

Я подошел к окну, бегло осмотрел, удовлетворенно хмыкнул. Окно было прежним, старым, дешевым, с огромным глухим стеклопакетом справа и максимально узкой створкой слева. Несимметричный вид окна объяснялся тогдашней бедностью. В начале нулевых мы с Леной делали посильный ремонт в этой квартире, намереваясь свить семейное гнездышко, и экономили на всем. Вернее, я делал.

– Ну вот у него и спроси. Он же тебе друг, все и расскажет.

– Бывший. Тебе удалось задуманное, – сказал я и начал разбирать окно. Легко отстегнул пластиковые штапики, вынул и поставил у кровати стеклопакет. Лена настороженно следила за моими пока непонятными действиями и даже не отреагировала на слово «бывший». – И вряд ли он что-нибудь уже расскажет. Он исчез. Как Матушкин.

Передо мной зиял ночной пустотой оконный проем метр на полтора. Достаточно для задуманного. А задумал я перебраться в соседний дом. Помнится, когда делал ремонт, прибегал сосед ругаться по поводу шума и строительной пыли, которую сквозняком задувало из нашей квартиры в окна соседней напротив. Нюанс в том, что это была квартира соседнего дома. Многоэтажки были построены зигзагом под острым углом друг к другу и служили защитой для местного гидроузла. Во всех крупных городах бывшего Союза подобные микрорайоны стоят вокруг важных объектов, чтобы в случае войны на себя принять и погасить ударную волну ядерного взрыва.

Я выдернул из комода все ящики, затем поднял его и, разбежавшись, тараном метнул в окно напротив, но этажом ниже. Комод вышиб стекла с перегородками и исчез в темноте комнаты. Лена вскрикнула, из разгромленной квартиры послышался истошный женский визг и заливистый собачий лай. Снизу в это место ударил прожектор, высветив черный провал в обрамлении искалеченной рамы на месте бывшего окна.

– Спасибо, ребятки, подсветите мне, – прошептал я, забираясь на подоконник, а затем повернулся к шокированной Лене. – Напрасно ты все это затеяла.

– Не поняла…

– Мало того, что сама вляпалась в кровавое дерьмо, так еще и меня захотела измазать.

– Что ты несешь…

– Я бы еще понял, предложи ты мне прямо и честно, что угодно предложи. Я бы отказался и мы просто разошлись бы. Но ты решила сыграть со мной, снова обмануть, снова использовать и наверняка подставить под молотки.

– Дурак ты, – понуро сказала Лена. – Как всегда ничего не понял. И как всегда все испортил.

– И с Сашкой ты зря. Это было подло.

Я оттолкнулся и прыгнул. Скорее всего это напоминало нелепую и смешную попытку толстяка взять с разбега олимпийскую высоту. Но мне был важен не произведенный эффект, а результат. Приземлился точно на скользкий отлив, успел схватиться за раму с торчащими кусками стекла и перекинул сразу ставшее грузным и непослушным тело в комнату. Изрезанный осколками, в темноте покусанный мелкой, но очень свирепой псиной, оглушенный переходящим в ультразвук женским воплем, я наугад пробился к прихожей, нашарил ключи в замке входной двери, распахнул ее и вывалился в подъезд. Скатившись по лестнице вниз, я выбежал в ночной тихий двор, на секунду остановился осмотреться, а потом что было сил побежал между двумя домами на пустырь. Но это много лет назад в этом месте был пустырь. Вместо него я уткнулся в решетчатый забор, ограждавший двор новенькой высотки – красивой, освещенной, наверняка со всех сторон утыканной камерами наружного наблюдения. За ней виднелась еще одна, а за той уже шумела трасса. Туда я и направился.

Кубарем выкатившись на засыпанную острым гравием обочину, метрах в ста впереди увидел одинокую фуру-рефрижератор. Двое в свете стоящего на земле фонаря возились у переднего правого колеса. Рядом на земле россыпью валялись гаечные ключи, стоял ящик с инструментами. Из салона доносился приглушенный шансон.

План родился сам собой. Я выбросил ключи от «Рено» и кроссовки, под мышку спрятал пластиковую карточку, обнял сам себя, будто меня был озноб, сгорбился и спотыкаясь подошел к дальнобойщикам.

– Мужики…

Они разом повернулись и у обоих отвисли челюсти – мой жуткий измождено-окровавленный вид перепугал бы кого угодно.

– Помогите. За мной гонятся. Мне нужно куда-нибудь подальше отсюда.

– Гонятся? – хрипло переспросил один из них и, вытирая руки черной промасленной тряпкой, медленно пошел ко мне. – Кто же за тобой гонится, браток?

И тут под разводами мазута на его руках я увидел тюремные наколки.

– Мусора, твари, – решился я на авантюру. – Взяли ни за что. Я просто в парке решил прикорнуть, а тут они. Сначала раздели, а потом били, долго били. Хотели, чтобы я подписал что-то.

– Как же ты здесь оказался, браток?

– На «бобике» меня куда-то повезли. Я на ходу выпрыгнул и побежал через дворы.

Он подошел вплотную и смерил меня взглядом. Потом невыносимо долгие секунды смотрел в ту сторону, откуда я приковылял.

– Ладно, лезь назад. Но только из города. Дальше сам.

– Хорошо. Спасибо.

– Да не испачкай там, – проворчал он мне уже в спину. – Антоха, а ну помоги! Подстели ему что-нибудь. А то изгадит сиденья, чисти потом.

Антоха помог мне забраться в кабину, закутал в провонявшее табачным дымом одеяло и как мешок бросил на спальное место.

– Лежи тут, не трепыхайся, – это было последнее, что я услышал, проваливаясь в черную бездну сна.




Вызов


Ростов встретил меня дождем. Вода стеной, полумрак, раскаты грома, заполненные мутными потоками улицы, парализованный дорожный трафик и ощущение подступающей безнадеги.

Такая погода была мне на руку. Никто не обращал внимания на сутулого типа с опухшим лицом, исполосованным корками порезов, в растянутой рваной футболке, выцветших трениках и галошах. Я напоминал бездомного алкаша в хроническом запое. От меня не только редкие прохожие шарахались, но и бездомные псы сторонились.

Недолго поплутав среди заплесневевших девятиэтажек спального микрорайона, который по уму давно пора было снести, я юркнул в подъезд одной из них и поднялся на седьмой этаж.

На стук в дверь обитатель нужной мне квартиры отреагировал необычно:

– Опять ты? – агрессивно рявкнули из-за двери. – Пшел вон!

– Экстази, это я.

Пришлось чуть отступить и дать себя разглядеть в дверной глазок. Экстази всегда был излишне подозрителен, но на сей раз превзошел даже самого себя.

– Да я это, я! Открывай!

На весь подъезд лязгнул замок, однако дверь приоткрылась лишь на длину цепочки и в щель одним глазом просунулась заросшая многодневной щетиной толстая репа Экстази. Вид у него был озадаченно-испуганный.

– Ты?!! Ну и морда! Опять забухал, что ли?

– Ты собираешься меня впускать? – я настороженно оглянулся на лестницу, откуда несколькими этажами ниже донеслись голоса.

– Вообще-то, я занят!

– Открывай!

Экстази нехотя приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы я мог протиснуться, и тут же быстро и с сотрясшим весь подъезд грохотом захлопнул, затем прильнул к глазку.

– Слушай, ты хоть и хороший айтишник, но мозгов у тебя все равно как у курицы, – я усмехнулся и тут же скривился от пронзившей лицо боли. – Если бы за тобой следил я, то засел бы этажом выше и слушал твою дверь. Дурень, меньше шума и возни – больше толку.

Я глянул на него и от отвращения желание усмехаться сразу улетучилось. Последний раз мы виделись больше полугода назад и за эти шесть месяцев Экстази превратился в образцовую скотину. Смердящий, косматый, небритый, здоровенный увалень в обтягивающем жирные телеса засаленном до зеркального блеска халате неопределенного цвета, в дырявых тапках с торчащими, словно когти, черными нестриженными ногтями выглядел переходным звеном между человеком и свиньей в луже грязи.

– Выглядишь хреново, – не без злорадства сказал я. – Что случилось?

– Что случилось? Что случилось?! Да уроды какие-то приходили. Я уже три дня не сплю!

– Какие еще уроды?

– Да про тебя спрашивали!

Я заглянул в его глаза – чистые, трезвые, вменяемые. Да и судя по владевшей Экстази раздражительности, сегодня никакой дурью он не закидывался. Это вселяло оптимизм.

Грубо оттолкнув его с пути, я прошел в единственную жилую комнату квартиры. Торя путь через скопища компьютерного хлама, я пробрался к столу, смел со стоявшего рядом кресла какое-то тряпье и, с сомнением посмотрев на бурую от подозрительных разводов обивку, все же сел.

– Эй! – тут же заголосил сзади Экстази. – Я просил?

– Завали! – рявкнул я и он тут же втянул голову в плечи, отпрянув. При желании он мог бы легко меня в бараний рог скрутить или просто раздавить, усевшись, но кроткий овечий нрав даже мысли о подобном не допускал.

Порывшись в недрах штанов, я из секретного кармана на молнии извлек подаренную бывшей женой пластиковую карточку.

– Вот, полюбуйся. Это по твоей части.

От одного взгляда на пластик Экстази чуть не взвыл.

– Охренел? Убери! Говорю же! По твою душу приходили какие-то уроды. И еще бомж какой-то подозрительный крутится, пожрать просит, а у самого зубы золотые. Кстати, на тебя похож.

– Менты?

– Не, не похоже. Уж больно вежливые. И не блатные.

– Уж точно не блатные. Будут они о тебя мараться.

– Ну чего ты начинаешь! – обиделся Экстази.

– А ты чушь не пори.

У меня вдруг закружилась голова, комната заметно шатнулась и чуть просела, как при землетрясении. Боясь упасть, я схватился за подлокотники кресла.

– Открой окно! Ты когда-нибудь проветриваешь? Ну и вонь.

– Не нюхай, раз не нравится, – пробурчал Экстази, но все же пролез мимо меня к окну и со второй попытки распахнул лязгнувшую форточку.

– Так кто заходил-то?

– Они не представились! – съязвил Экстази. – Трое. Здоровые. В дорогих костюмах. Вежливые. На крутой тачке прикатили.

– И так уж прямо про меня спрашивали?

– Ну, не то чтобы про тебя, хотя может и про тебя.

– Не юли!

– Имен они не называли, – поспешил уточнить Экстази. – Но я сразу про тебя подумал. Вот прямо с первой секунды разговора. А мы ведь с тобой несколько лет вообще не виделись.

– Не гони. В начале года пересекались.

– Да? А мне казалось… Короче! Я сразу про тебя подумал. Они с порога спросили, оказываю ли я незаконные услуги частным детективам? А кроме тебя, у меня среди сыщиков клиентов нет. Да и зачем вообще такое спрашивать? Ясно же, что припугнуть хотели. Не намекали, а прямо сказали, что знают о наших шашнях.

Он принялся рыться в хламе на столе, пока не нашел белый прямоугольник визитки.

– Вот. Сказали позвонить по этому номеру, если вдруг ко мне обратится такой частный детектив. Обещали хорошие деньги.

– Хорошие? – с прищуром спросил я, зная чрезмерную любовь Экстази к наличности.

– Ну я же не крыса, ты знаешь!

На безликой визитке кроме телефонного номера ничего не было.

– Пробивал этот номер?

– Конечно, первым делом. Какой-то санаторий или госпиталь, я так и не понял. Лажа, короче.

– Не парься, – я вернул ему визитку. – К тебе пришли потому, что ты занимаешься левым пластиком и каждая собака в городе об этом знает. Уверен, что они обошли всех твоих белых, серых и черных коллег с тем же предложением.

– Уверен или знаешь?

– Если бы знал, то сказал бы прямо. Перед приходом я твою квартиру целый час пас. За тобой не следят.

– Да сейчас в кустах никто не сидит, – стоял на своем Экстази. – Поставят камеру размером с муху или спутник направят.

– Ты ври, да не завирайся! Тоже мне, спутник!

– Ну, со спутником я может и перегнул, но направленным лучом из соседнего дома…

– Короче! – перебил я его. – Твоя жирная персона пока никому не интересна, можешь спать спокойно и бомжей ни в чем не подозревать. Вот если позвонишь по этому номеру и расскажешь о моем визите, тогда на твою вонючую тушу и слетится туча трупных мух.

– Не позвоню, – проворчал Экстази, все еще оставаясь при своем мнении.

– Мы уже полчаса шкуры трем. Если бы квартира была под колпаком, в дверь уже ломились бы те самые типы в дорогих костюмах.

Экстази заметно расслабился, успокоенный моими доводами. На самом деле он был прав. Настоящие профи никуда бы не ломились, а спокойно ждали бы меня на выходе из квартиры. Просто за Экстази действительно никто не следил, пока за ненадобностью.

– Дай-ка гляну на этот кусок дерьма? Хочется понять, из-за чего весь кипиш.

Я снова протянул ему карточку. На ее осмотр потребовалось не больше пяти секунд.

– Ты ничего не перепутал?

– А что?

– Да это же дешевка!

Сначала я удивился и заподозрил Экстази в лукавстве ради доказывания правоты, любил он до последнего свою линию гнуть. Но потом вспомнил бланк с золотыми каемками и загадочными латинскими словечками, свою бывшую вспомнил. Действительно дешевка.

– А эти голограммы, объемные фото?

– Конечно, для динозавров вроде тебя это выглядит дорого и богато, но на самом деле не стоит вообще ничего. При печати от ста штук рентабельность без вариантов уходит в плюс. Заказывай хоть голограммы, хоть шелкографию, хоть какую фактуру. А если есть время подождать доставку пластика из Китая, то такую забаву себе может позволить даже безработная домохозяйка.

– Ну что-то же эта карта содержит? Чип или магнитная полоса? Это же не просто кусок пластика с фотографией бабы?

– Чип тут какой-то есть, но обычный, можно сказать примитивный. Это самый обыкновенный пропуск. Прокси-карта. Чип – для электронной системы, морда лица – для живого охранника. Хотя, – Экстази брезгливо покрутил карточку в руке, – по идее, здесь должна быть еще инфа. Фамилия, должность и так далее.

– Скопировать и слегка изменить сможешь?

Экстази аж подпрыгнул и заметался по комнате, как медведь в тесной клетке – яростно топоча, сметая все и вся.

– Спятил? Да тут такие дела творятся! Ты бы слышал, что мне наобещали! И что отрежут, и что отстрелят, и где утопят!

– Ты же говорил, что те уроды были вежливыми, – с улыбкой напомнил я.

– Ну!.. – Экстази от бессилия засопел. – Я просто предположил, чем все закончится.

– Ничем для тебя не закончится. Если языком трепать не будешь.

Я достал несколько крупных купюр в местной и европейской валюте. При виде денег Экстази сразу присмирел и не отрываясь смотрел на вожделенные бумажки в моих руках. Боясь, что его от перевозбуждения удар хватит, я протянул ему деньги.

Трясущимися руками пересчитав несколько раз, при этом млея от удовольствия, он вдруг спохватился и принялся прятать сокровище в недра изодранного халата.

– Я так понял, ты принимаешь заказ, – не столько спросил, сколько констатировал я.

– Принимаю.

Он полез в ящик компьютерного стола, извлек ювелирный монокль и, воткнув его в складки жира на месте век, принялся более тщательно изучать пластиковую карту.

– Не просто дешевка. Халтура, – заключил он. – Даже желтые братья в каком-нибудь Тянь-Пяне провинции Сунь делают лучше. Наверняка клепают где-то здесь.

Он швырнул монокль на стол и, потирая переносицу, сказал:

– А теперь конкретно и подробно о том, что ты от меня хочешь.

– Есть некая организация с сетью филиалов, разбросанных по нескольким городам. Вряд ли для каждого филиала существуют уникальные ключи. Но если ключи универсальные, но именные, то должна быть база данных с персональными сведениями на каждого сотрудника, владеющего таким ключом. Даже я понимаю, что связь с этой базой осуществляется через интернет. Скачай эту базу.

– Ни хрена ты не понимаешь. Может в каком-нибудь кино так и работает, но в жизни все проще и надежнее. Есть контролер-считыватель, в его память занесены номера таких карт-пропусков. Подносишь карту – открывается замок, турникет, лифт и тому подобное. Иногда связь осуществляется через сеть, бывает, но опять же передаются и проверяются на допуск к системе номера карт. Никаких баз данных, никаких личных сведений. Только номера карт из списка. Есть карта в списке – дверь откроется, нет – не откроется. Все просто.

Экстази развел руками и одновременно пожал плечами, как будто извинялся.

– Этот кусок дерьма нет смысла копировать. Он уже наверняка мертвый. Достаточно просто заблокировать привязанный к карте номер. Скорее всего это сделали через минуту после того, как ты ее спер.

Я строго посмотрел на него, а потом примирительно улыбнулся:

– Нет. Я не спер. Мне ее подарили. Это рабочий пропуск в КУБ.

– Что за КУБ?

– Условное название того предприятия. Не люблю безликости, – уклончиво сказал я. – Мне нужно, чтобы ты его скопировал. Несколько раз.

– Ну, – Экстази почесал затылок. – Я уже давно таким не занимаюсь. Ты же знаешь, я в основном по части банковских карточек. С прокси-картами я давно дела не имел.

– Не тяни кота за мошонку!

– Ну ладно, – махнул он рукой. – Попробую. Вдруг в этом твоем КУБе бардак. Покопаюсь в нем, проверю. Если окажется, что список имеющих допуск номеров бесконечен, тогда попробуем запилить парочку левых карт.

– Ничего не понял, – признался я.

– А я еще и не объяснял. Скорее всего в системе задействован протокол «Даллас Тач». Это надежно и недорого. Но работа централизованной системы, управляющей контролерами контролеров считывателей карт, требует тонкой настройки, которая уже стоит дорого и поэтому многими заказчиками игнорируется. В систему с тонкой настройкой влезть нельзя. Но если она работает с настройками по умолчанию, то там есть огромная дыра. Тонкая настройка подразумевает внесение в память устройства конкретных разрешенных и заблокированных ключей. А система с общими настройками работает с кластерами номеров. В кластере содержится до биллиона 48-битных ключей. Смекаешь? Если на предприятии работает тысяча человек, есть кадровая текучка и привлечение временных сотрудников извне, то из биллиона задействуется максимум десять тысяч номеров. При увольнении работника номер его пропуска блокируется, а новому работнику автоматически присваивается следующий в очереди, а очередь длиной в биллион номеров. Смекаешь? Мы можем сделать хоть миллиард прокси-карт и присвоить им номера из середины этого списка и система их пропустит. В теории, конечно.

– Я понял одно. Ты мне сделаешь ключ, который мне откроет нужную дверь.

– Сделаю, – кивнул Экстази, довольный собой. – Но если не получится, деньги не верну!

– Само собой. Но если получится, ты получишь еще.

Его глаза загорелись сальным огоньком.

– Так когда к тебе наведаться?

– Давай денька через… – Он замялся, комично играя мимикой пухлого лица. – Через недельку. А еще лучше через две. Чтобы наверняка.

– Договорились, – сказал я и потянул ворот футболки, было нестерпимо душно. – Мне тоже время нужно, чтобы раны зализать. Залягу на дно.

– До хрена же тебе зализывать придется! Одна морда чего стоит!

Я собрался было уходить, но вовремя спохватился:

– Забыл совсем! В качестве бонуса нарой мне статистику по пропавшим без вести. Желательно ментовскую.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/evgeniy-nikolaevich-kurskoy/logovo-bessmertnyh/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения